— Вместе с Терезой? Поработаю?! — синхронно возмутились мы с организаторшей.
Та даже про кофе забыла, чашкой махнула, и на газон выплеснулась коричневая бурда. Не знаю, что себе навыдумывал Элрой, я собиралась быстренько проинспектировать шатры и до первого гостя сбежать домой…
В десять часов утра раскрылись кованые ворота, и целая толпа влюбленных в драконов хлынула в парк. Наряженные в полосатые передники, мы с Таннером стояли на раздаче бесплатного безалкогольного пунша и только успевали разливать в бумажные конусы сладкое питье, приторно пахнущее апельсинами. Возле нашего прилавка собралась свора из женщин разного возраста.
— Дамы! — гаркнула я, налив очередную порцию благодушной старушке. — Выстраивайтесь в очередь! Не толкайтесь и не суйте пальцы в пунш, он от этого вкуснее не станет!
— Деточка, пусть он мне подаст, — указала бабушка на синеглазого ловеласа, источавшего сладкие, как напиток в чаше, улыбки институткам с белыми бантами.
— Без проблем, дорогая мадам, — промурлыкал Элрой и стрельнул таким пронзительным взглядом, что удивительно, как бабулька не осыпалась под прилавок кучкой песка.
— Пожалейте бедных женщин, — пробормотала я едва слышно, — не надо расточать вокруг себя обаяние.
— На тебя оно не действует?
— Так вы ради меня стараетесь? — фыркнула я.
— Конечно, — машинально отозвался он, одаривая молоденькую девчонку очередной порцией пунша и милой улыбкой.
Проклятые приворотные конфеты! Если Таннер не прекратит распространять возле меня флюиды сексуальности, то придется туго. Я же не каменная, да еще влюбленная! Элроя-то отпустит быстро, он много шоколадок не слопал, а мне еще дней четырнадцать мучиться. И он, беспрерывно маяча у меня перед глазами, совершенно не облегчает ни один из них!
— Матушка, смотрите-ка, там пунш бесплатный раздают, а меня жажда измучила, — услыхала я Арону. Как всегда, сестрица говорила исключительно громко, и ее приближение было невозможно игнорировать.
Я встала на цыпочки и действительно увидела, как к палатке вальяжной походкой приближается семейство Амэт полным составом. Сзади еще и дядька Невиш с кухаркой Олив под ручку плыли! Не иначе как сегодня объявили какую-нибудь облаву, и трактир пришлось закрыть.
Учитывая, что, по легенде, прямо сейчас я занималась великим делом, то есть не раздаю в Центральном парке пунш, а в мировом суде защищаю бедную женщину, обобранную бывшим мужем, у меня и сердце остановилось, и колени подогнулись. Через секунду я обнаружила себя сидящей на корточках под прилавком.
— Тебе нехорошо? — заволновался Элрой.
— Сделайте вид, что меня здесь нет! — горячо зашептала я, дернув его за штанину. — Иначе мне действительно станет очень плохо!
На полке под столешницей немедленно обнаружилось совершенно возмутительное преступление против сентиментальной литературы! Ральф, прежде дремавший в ридикюле, не ужился с романом «Белоснежка и семь рыцарей» авторства скандального Бевиса Броза. Крылатый ящер сточил часть страниц, усеяв сумку мелкими обрывками, словно был крысенышем, а не драконом, и теперь, щуря желтые глаза, с наслаждением догрызал угол кожаного переплета.
Где-то в глубине души (очень глубоко) я была согласна с Ральфом. Книгу стоило сожрать. Подобную ересь продавать открыто, а не в бумажном пакете «только для замужних дам», являлось почти преступлением, но я остановилась на том месте, когда в повествовании появился прекрасный принц, и теперь жаждала узнать, каким образом автор разрешил возмутительный плотский многоугольник.
— Остановись, крысеныш! — грозно прошептала я, пытаясь призвать дракона к порядку, и тотчас получила ощутимый пинок в бок элроевской ногой. С возмущением задрала голову, но услышала громогласный голос Ароны:
— А налейте-ка нам всем пунша.
— Убери немедленно фляжку! — командирским тоном прорычала Летиция, понукая отца. — Захотел в приличное место, вот и веди себя подобающе!
— Но он же без виски, — проблеял папа. — Скажи этой женщине, Невиш, тебя она послушает, пунш без алкоголя — что рыба без косточек.
— Рыбу едят без косточек, — заметила Эзра, но моментально добавила, явно подлизываясь к отцу: — А вот пунш без виски — невкусно. Подлейте мне тоже.
Точно втайне от матушки на что-то денег попросила, а теперь боялась, что не дадут.
— Святые угодники, моя дочь спивается, — вздохнула Летиция.
— Боги тут ни при чем, у меня родители — трактирщики, — хмыкнула нахалка.
«Святые угодники! — взмолилась я. — Пожалуйста, позвольте мне провалиться под землю от стыда, а лучше провалите все мое семейство!»
— Ой, молодой человек, почему ваше лицо мне кажется таким знакомым? — вдруг опомнилась матушка. — Разве не вы притащили тогда Терезу на плече?
— Точно он! — с подозрительностью буркнул отец.
— Именно я, госпожа Амэт, — с весельем в голосе раскрылся Элрой и поздоровался со всей честной компанией: — Добрый день, господин Амэт. Девушки?
Ну, все! Святые угодники разверзнуть брусчатку не пожелали, чтобы я спаслась от смертельного стыда, придется рыть яму самой. Голыми рученьками, ломая накрашенные ноготки. В могиле дурным маникюром все равно никого не напугаешь.
— А что же вы делаете в парке? — засюсюкала матушка. — Вы же вроде судебным заступником работали… А! Получили отставку, да?
Почему мачехе даже в голову не пришло, что человек мог просто заниматься благотворительностью в свободное от судебных процессов время? Судя по обескураженному молчанию шефа, он тоже озадачился подобным вопросом.
— Не переживай, милый, — вздохнула Летиция. — У вас, у заступников, страшная конкуренция. Вон наша Тереза днем и ночью ведь работает. Все кого-то разводит, разводит… Держи карточку нашего трактира. Приходи в «Душевное питье», мы тебя бесплатно накормим. Ты такой красивый, тебе голодать нельзя…
Точно! Зароюсь и самостоятельно похороню себя заживо!
— Благодарю, госпожа Амэт. — Голос Элроя сочился таким довольством, как у безработного, вдруг получившего в наследство от почившего дядюшки золотой слиток.
Когда они наконец пожелали покинуть палатку, то Таннер позвал:
— Все чисто.
Схватившись за край прилавка, я кое-как вынырнула наружу. Лицо горело, точно сигнальный фонарь, а отсиженные ноги кололо иголками. Оказалось, что очередь рассосалась. Похоже, всех влюбленных в бесплатный пунш дам распугало мое буйное семейство.
— Простите за слова матушки, господин ди Элрой, — покаялась я. — Она не со зла.
— У вас чудесные родители. — Он так улыбался, что оставалось неясным, серьезно ли говорил или издевался. — И теперь у меня
