А потому надо отбросить досужие размышления и заняться делом.
* * *Ничто не нарушало тишины зимней ночи в лесу, разве что иногда падал с деревьев снег, да слышался далекий вой хищников. Днем неподалеку можно было бы увидеть бурелом, да несколько косых крестов на могилах погибших. Но сейчас, при свете двух небольших лун, ничего этого видно не было, разве что потрескавшуюся, покрытую окалиной стену, бывшую когда-то бортом исследовательского корабля, обретшего свое последнее пристанище на безымянной планете.
Раздался скрип снега под чьими-то ногами, и из леса вышла темная фигура, укутанная в меха. Человек закашлялся, подходя к двери, затем свалил на землю ворох разномастного хвороста. Он очень надеялся, что этого хватит до утра, не хотелось снова забираться в лес, и так едва отбился от зверей, отдаленно напоминавших приземистых черных собак, патронов осталось всего ничего, о зарядах батарей бластеров и говорить нечего, давно закончились. Как хорошо, что отвечавший за военную часть экспедиции майор Ронхен оказался запасливым и захватил с собой несколько автоматов и десятка три ящиков патронов. Иначе давно бы с голоду умерли, только охотой и живут все месяцы после кораблекрушения.
Вздохнув, профессор Сорвин опустился на положенное у входа бревно, внутрь, в духоту ему не хотелось. Как же так вышло-то? Предполагалась ведь обычная экспедиция по исследованию свойств пространства и конкретно туманности Голова Роршада, в скольких таких он перебывал, и не упомнить, благо здоровьем отличался завидным, да и внешне походил на крепкого фермера, а никак не на ученого. Однако при этом являлся видным специалистом в гиперфизике, и не только в ней. Сколько сил пришлось потратить, чтобы убедить власть имущих выделить средства на экспедицию, о которой Сорвин мечтал долгие годы. Кто же знал, что она так страшно и нелепо закончится?..
Да, никто не мог предвидеть, что выделенный ученым фрегат дальней разведки попадет в блуждающую природную пространственную аномалию и окажется в неизвестной части галактики. К тому же проход через эту аномалию повредил гипердвигатель, да что там повредил, практически уничтожил, что, к сожалению, стало ясно далеко не сразу. Хуже прочего, что аномалия оказалась односторонней, и после долгих безуспешных поисков входа в нее на другой стороне стало ясно, что придется добираться домой другим путем, если это вообще возможно. После первого же прыжка в сторону центра галактики, а экспедиция оказалась в противоположном ее рукаве, путь откуда обычным порядком занял бы около трехсот лет, гипердвигатель взорвался. К счастью, никто не пострадал при взрыве, однако фрегат оказался не способен двигаться дальше. Единственным выходом остались поиски пригодной для жизни планеты. Очень повезло, что в ближайшей звездной системе, возле которой корабль вышвырнуло из гиперпространства, такая планета нашлась.
Добирались до нее больше пяти месяцев на маневровых двигателях, ресурсы маршевого предпочли оставить для посадки. Эту посадку профессор будет помнить до конца своих дней, которых, похоже, осталось не так уж и много. Несчастный полуразрушенный фрегат мотало со стороны в сторону, переборки стонали и трескались, особенно Сорвин перепугался, когда стена напротив вдруг лопнула, и он увидел яркий свет местного солнца. А затем страшный удар – и беспамятство…
Когда профессор пришел в себя, до его слуха донеслись голоса, и он слабым шепотом позвал на помощь. Как ни удивительно, его услышали и ценой безумных усилий освободили из плена стального лабиринта, раньше бывшего каютой. Куском обшивки Сорвину переломало ноги, и первый месяц на новой планете он провел в импровизированном лазарете. Командование взял на себя майор Ронхен, и спасибо ему за это – без опыта этого сильного, жесткого человека неприспособленные к жизни ученые просто не выжили бы. Половина экипажа во время посадки погибла, раненые вскоре тоже почти все умерли, поскольку лазарет вместе с запасами лекарств оказался полностью разрушен. Да что там, только небольшую часть корабля удалось приспособить для проживания, и то пришлось подручными средствами заделывать трещины в бортах и переборках. А как пришлось повозиться, чтобы выстроить печи и вывести наружу дымоходы! Тем более, что сделать это надо было как можно быстрее – в той части планеты, где оказались потерпевшие кораблекрушение, начиналась зима. И она, судя по всем признакам, обещала быть очень холодной и суровой.
Запасов продовольствия удалось спасти совсем немного, пришлось учиться охотиться под руководством майора. Женщины собирали грибы, орехи и ягоды. Некоторых Ронхен вынужден был вразумлять силой, они все еще полагали, что живут в цивилизованном обществе и их обязан обеспечивать необходимым кто-то другой. Майор сумел преодолеть эти проблемы и навести порядок, хотя большинство ученых его после этого возненавидело. А затем выздоровел Сорвин и полностью поддержал своего начальника охраны, объяснив идиотам, что с ними случится, если не подготовиться к зиме.
Одновременно со всем этим связист пытался реанимировать передатчик, и это ему в конце концов удалось. Вот только ответом на призыв о помощи было молчание, да и рисунок ночных созвездий говорил о том, что они очень далеко от дома – ни единого знакомого обнаружить не удалось.
Вскоре стало ясно, что никто не прилетит на помощь, и многие из-за этого впали в апатию, из которой их приходилось выгонять порой пинками и оскорблениями. В живых осталось всего около двадцати человек, но пятеро из них вскоре заболели, и через пару дней стало ясно, что долго бедняги не протянут – чудом выжившая врач экспедиции, красавица Орна Карсика, сильно постаревшая и подурневшая за последние месяцы, констатировала, что это однозначно пневмония. А лекарств не было…
Раздался скрежет отодвигаемого люка, и на пороге появился майор. Он увидел сидевшего на бревне профессора и произнес:
– А, вот где вы, а то я уже беспокоиться начал. Слышал в лесу стрельбу. Звери?
– Они самые, только сейчас какие-то другие, на сплюснутых черных собак похожи, – хмуро ответил Сорвин. – С десяток подстрелил, остальные смылись. Но наглые очень, хорошо хоть мелкие.
