Теперь обойти пентаграмму, прикинуть, что к чему, знаки… Хорошо, что люди далеко и никто не видит, как светятся алым пламенем глаза короля, сейчас как никогда напоминая очи его предка. Или два озера свежей крови? Или расплавленную лаву вулкана?
Сейчас его величество видит почти все, что здесь происходило. Он знает, что за ритуал был выбран, знает, как он был проведен, где нарушен, как можно обратить его вспять…
Он знает.
Не знает он лишь одного – кто был рядом. Слова призрака – это всего лишь слова. Он может представить лица Ришардов, может мечтать сомкнуть когти на их шеях, но по закону… Впрочем, в этот раз закон его не остановит. Давно пора выжечь это змеиное кубло под корень. Они переступили черту, и его величество никому ничего не станет доказывать. Просто оборвет их род. Доделает за предка его работу.
Алый цвет становится ярче, он уже кроваво-багровый, словно подземное пламя, его величество понимает, что сейчас сменит облик, и медленно выдыхает, зажмурившись.
Спокойствие.
Не надо волноваться о том, чего никто не изменит. Не надо нервничать, злиться, так можно и контроль над собой потерять. Сын в море, жена с дочкой в Торрине, они вне опасности. Остальное – переживем. И опасность, и тех, кто явился ее причиной. Еще как переживем, никуда они все не денутся.
И когда король подзывает жестом Рамона Моринара, глаза у него уже обычные, спокойные. Разве что желтые искорки бегают по ободку зрачка, но это уже не то беспощадное пламя, которое горело в них минуту назад.
– Уничтожь здесь все.
– Как?
– Лучше выжги. Сможешь?
– Я же здесь сплавлю все до камня.
– А то и требуется. Ну?
– Отойдите, ваше величество. Это опасно…
Его величество, не споря, сделал несколько шагов назад. Конечно, он успеет уйти, и пламя его не заденет, но к чему рисковать? Не стоит, нет, не стоит. Рамон Моринар – это неуправляемая стихия. Полыхнет – не погасишь…
И спустя пару секунд на месте проведения ритуала рвется в небо столп огня. Яркий, рыжий, перевитый черными лентами дыма, он не просто выжигает все – сплавляет песок в стекло. Рядом с ним даже стоять боязно – жаром пышет так, что люди отворачиваются за двадцать шагов.
И когда Рамон опускает руки, остается только гладкая спекшаяся поверхность. Вряд ли кто даже кусочек отколет.
Его величество кивает и разворачивается к лошадям:
– Домой. В Алетар.
– Ритуал?..
– Проведу его этой ночью.
* * *К лечебнице я не дошла – доползла на чистом упрямстве. Шаталась, крепко держалась за руку Вита, но шла. Магическое истощение – вещь, конечно, неприятная, и подпитка со стороны тоже, но… Наградой за все мучения мне были глаза людей.
Их лица, их улыбки, когда они, глотая горькое снадобье, понимали – никто не умрет. Да, придется поболеть, да, будет тяжко, сразу злая зараза не пройдет, но к ним – пришли. Их не забыли, не бросили на произвол судьбы, им помогают.
Король действительно заботится о своих людях.
Как бы поступил в таком случае наш герцог? Хм-м… Первым делом удрал бы со всей семьей. Вторым – приказал бы запереть город, окружить кольцом костров и расстреливать издали любого, кто посмеет выбраться. А что там творилось бы в городе, не его дело. Он думает о спасении своей драгоценной жизни. Что самое печальное, так поступил бы и мой отец.
А его величество Эрик?
Ответ я уже знала. Если умрет Алетар, умрет и король. До последнего защищая каждый его камешек, каждый дом, каждого жителя. Его величество искренне любит этот город, более того, Алетар – часть короля. Часть души, сердца.
Первый из Раденоров был магом, но сделал он намного больше, чем просто построил прекрасный город. Он связал с ним своих детей. Связал теми узами, что прочнее цепей и канатов – любовью. Он любил Алетар, отдал ему свое сердце, оживил город, и с тех пор Алетар вползает в кровь и душу каждого короля. Ласково распахивает руки навстречу, улыбается, шепчет – и любит в ответ. Может, мне кажется, но даже камни мостовой здесь послушно стелются под ноги. Город и рад бы помочь своим детям, но не может, а я могу. И потому город отдает всего себя – мне.
Смешно? Нелепо?
Пусть так. Но именно здесь и сейчас я действительно становлюсь алетаркой. Что грамота? Пергамент, и только. А вот врасти, прочувствовать, ощутить… И понять, что я тоже никуда отсюда не уйду. Может, поеду путешествовать, посмотрю мир, но все равно вернусь, потому что жить смогу только в Алетаре, и умирать сюда приползу, из любой дали, и белоснежный город ласково качнет мою душу на своих могучих ладонях.
* * *У лечебницы царил… бардак? Да, это подходящее слово. Или нет? Мантии храмовников я разглядела, а они по борделям не ходят, во всяком случае в мантиях. И шум, гам, все орут… Да что тут происходит?
Ответ я получила почти сразу.
Приближенный Фолкс заболел. А ему-то умирать никак нельзя, нет-с. Пусть быдло мрет, а вот без его мудрого руководства и деятельного пригляда Храм осиротеет. И мир беднее будет, а этого никак нельзя допустить, нет-с… Вот приближенный и явился восстанавливать справедливость и требовать лечения. И попал на Харни Растума.
Еще тремя днями тому назад – да что там, еще вчера! – Харни трепетал бы и выполнял любые приказы. Но сейчас… В городе, охваченном болезнью, на глазах у больных и умирающих, что мог сделать Харни? Да только одно.
– Лекарство у госпожи Ветаны, а она сейчас в отъезде. Встаньте в очередь.
Разумеется, душа приближенного не стерпела унижения, начался безобразный и громкий скандал, в котором храмовники приняли сторону своего предводителя, а Харни…
А что оставалось Харни?
Стоять насмерть. Он-то прекрасно понимал, что король его по головке не погладит за уступки. Перед болезнью все равны.
А очередь накапливалась. К лечебнице сходились все, кто мог идти сам. Кого-то приводили родственники, женщины несли детей, сами шатались, но несли их, прижимая к груди, понимая, что сами-то еще выдержат день-два, а вот детей скосит в первую очередь… Кого-то задержали и завернули патрули, но те, кого не успели остановить…
Сколько их тут? Сотня? Две?
Я поняла, что сейчас просто упаду и лягу. Маги посмотрели с сочувствием, Риж коснулся руки:
– Сейчас добавлю тебе силы. Ты определи, кого первым, кого вторым…
Да. Чуть воспрянула духом. Пара часов на отдых будет, а потом я опять смогу лечить. Хотя бы самых слабых, самых безнадежных.
– Давай…
Знакомое чувство затопило меня и схлынуло. Огонь вливался в вены и расправлялся внутри меня, кровь веселее бежала по жилкам, на щеках появился румянец. Я понимала, что это временное, что скоро мне станет плохо, но хотя бы на несколько минут я должна…
Я пробежала по толпе глазами.
Ага,
