– Ну, я-то здесь сидеть не буду! – упрямо сказал Коля, не обращая внимания ни на старушек, ни на плачущую Варю. – С меня слово взяли – присмотреть за детьми. И я пойду за ними!
Он подошел к дальней, самой темной стене и начал вынимать из нее кирпичи. Бабушки встрепенулись.
– Что у тебя там?
– НЗ, – ответил мальчик, выуживая из дыры АКСУ, туго набитые чем-то два вещмешка и здоровенный лом. – На совсем плохой случай.
– Это да, – протянула Зоя Павловна. – Сейчас совсем плохой случай. Можно сказать, совсем-совсем плохой случай!
Ростов подошел к двери клетки, ловко поддел ее снизу ломом, нажал на получившийся рычаг, и тяжелая дверка, заскрипев, соскочила со штырей, на которых висела. Потом она с металлическим лязгом грохнулась об пол.
Не успел Коля понять, что случилось, как Варя вдруг вскочила на ноги и с криком выбежала из клетки, да так, что чуть не сшибла парня с ног.
– Стой, дура! – только и успел крикнуть он, но девушка уже скрылась за поворотом коридора. – Тебя же убьют! Черт!
– Иди, иди за ней! – сзади подошла бабушка Вера. – Догони! Не дай наделать глупостей!
– Вы тоже собирайтесь. Пойдем за детьми, здесь все равно уже оставаться опасно. Ворот нам не починить, а когда снег растает, тут невозможно будет находиться. Трупы… – Коля на секунду замешкался, осознавая, что трупы – не что иное, как родные и близкие, да и просто знакомые, которых знал всю жизнь. Кого-то любил, кого-то – нет, и вот за одну ночь их не стало. Теперь они перемешались с трупами падальщиков и кошаков, еще немного, и смешаются с землей, с жидкой грязью, в которую с оттепелью превратится стылая земля, а потом и вовсе растворятся в ней. Люди вернутся в лоно природы, ничем не отличимые от червей… Ставшие им кормом.
Мальчик мотнул головой, не желая об этом думать, не желая отождествлять людей с червями. Да, сейчас так, да, все когда-нибудь вернется в землю, но до этого люди были людьми, чувствовали, думали, жили совершенно отличной от червей или облезлых псин жизнью!
– Трупы начнут разлагаться, и…
– Мы не пойдем, – замотала головой Вера Афанасьевна, а Зоя Павловна закивала.
– Куда нам уже идти? И помочь нам тебе нечем. Только тяжким грузом на плечах висеть будем. Мы уж тут останемся, со знакомыми и родственниками. Встретим последнюю ночь и отправимся пить самогон к ее мужу, – она обняла старую подругу и указала пальцем вверх. Бабушка Вера кивнула и добавила:
– С чаем!
– С чаем! – согласно кивнула баба Зоя.
Коля до боли сжал зубы и несколько раз быстро моргнул, чтобы не дать слезам брызнуть из глаз. А потом обнял обеих бабушек разом.
– Спасибо вам! – сказал он, понимая, что никогда их уже не увидит.
– Да иди уже! Спасай этот гнусный мир! – похлопала его по плечу бабушка Зоя, а баба Вера ткнула ее в бок и поправила:
– Ты, главное, детей спаси, а с миром – хрен с ним, с этим хреновым миром!
Варя почувствовала, как внутри все оборвалось, когда ужасный рыжий мужчина отправил ее в клетку. Девушку затрясло от бессилия и страха. Что теперь будет? Отец Николай, очевидно, погиб вместе с другими защитниками города. Это не так уж сложно было понять: если к ним в катакомбы попали сначала серые падальщики, а потом и незнакомые люди, ясно – никого из местных не осталось в живых. А теперь ее еще и разлучили с братом.
Варя, как в тумане, зашла в клетку, сквозь слезы еле увидела, как Ванька с криками бросился к ней, но его оттащили, а потом и вовсе увели. В тот миг мир девушки рухнул. В течение нескольких дней исчезли буквально все, кто ей был когда-то дорог. Митяй, Ярослав, отец, теперь вот забрали последнюю родную душу – десятилетнего брата.
Слезы душили, и девушка ничего не могла с собой поделать. Невыносимо горько было осознавать, что теперь она одна. Выдренкова даже не слышала, что говорил напоследок рыжий и что потом обсуждали бабушки с Колькой. Но зато когда железная дверь клетки упала, Варя встрепенулась. Она смахнула слезы с глаз и, совершенно не думая, бросилась наружу. Зацепила плечом Колю, но даже не остановилась. Где-то наверху ее братика, ее родного Ваньку увозили прочь неизвестные люди! А она не может позволить этому случиться. Только не сейчас, он один у нее остался.
Коридор изгибался слишком долго, прямо бесконечно! В полутьме ноги постоянно натыкались на препятствия: то груда картошки, то оставленный кем-то ящик, то ведро-параша, которое со звоном покатилось, расплескивая зловонное содержимое. Затем Варя быстро пересекла столовую, брошенную в спешке. В воздухе еще витал запах вчерашней картофельной похлебки, но и на него девушка не обратила внимания, хотя сильно хотела есть.
Пробежала еще метров десять по коридору мимо клетки, где буквально вчера сидели Яр с чужаком Потемкиным[6], с приходом которого и началась вся заваруха и город понес непозволительные людские потери, а на самом деле – почти перестал существовать. Еще несколько метров до выхода из подземелья – и девушка толкнула дверь.
Дневной свет резанул привыкшие к полутьме глаза, но Варя продолжала бежать по мокрому снегу, которого за ночь навалило по щиколотку. Она пару раз поскользнулась, вставая и отряхиваясь, не обращая внимания, что холод слишком быстро забирается под непригодную для улицы легкую одежду. Она успевала лишь смахивать слезы и бежала, бежала, бежала… пока не споткнулась обо что-то, припорошенное снегом. Девушка полетела на землю головой вперед и уткнулась лицом в нечто мягкое и мокрое.
Она поднялась на колени и, стерев с лица влажную субстанцию, увидела труп. Местами обглоданный, с выступающими белесыми костями, он представлял ужасное для восемнадцатилетней девушки зрелище. Рядом, какая-то изломанная, с неестественно выгнутой шеей и выбитым глазом, лежала серая псина. Варя, в ужасе застыв, обвела взглядом двор. Везде лежали мертвые. Люди, падальщики, кошаки и еще какие-то неизвестные крылатые твари. Одни припорошены снегом, другие – нет. Видимо, кто-то держался, пока снег не перестал падать. Перед Варей вместо привычного родного города простиралось на весь двор новое кладбище.
Девушка резко зажмурила глаза, словно желая развидеть кошмарную и чуждую картину, но образ страшного поля брани уже отпечатался в сознании. И вместо тьмы Варя видела все те же тела, только теперь покрывавшие бесконечную долину, которой не видно было края.
Девушку вырвало. Потом еще раз, и еще. Пока во рту не образовался горький привкус желчи. Он и привел Выдренкову в чувство, и напомнил, зачем она вообще выбралась на поверхность. Брат! Ее бедный младший братик!
Варя
