Они его доконали! Хоть в милиции и не верили в детские бредни, что Василий педофил, в них вполне спокойно поверили в школе. Что бы ни запятнало репутацию учителя, она запятнана! Видимо, таким был довод школьного руководства. Решение вынесли без участия Черноморова, а ему лишь сообщили, когда молодой учитель пришел в школу.
Вот так просто оказалось стать виновным и изгоем в современном обществе.
Первое время Василий бродил по городу, словно привидение. А куда еще бедняге деться? На дворе уже июль, за душой мизерные накопления с маленькой зарплаты, комната в общаге, из которой скоро придется выселиться, и даже возможности получить какую-нибудь другую работу в этом городе не предвидится. Презумпция невиновности для жителей словно и не существовала, как и для учителей, что поразительно, ведь это грамотные люди и вроде должны подавать пример, в том числе и благоразумия. Но вот ведь ирония: они первыми бросили в него камень после того, как тень упала на репутацию Василия.
От чувств убежать легче, когда не один, когда тебя окружает толпа, или природа своим безмятежным дыханием сдувает с тебя все плохое, а ты в это время созерцаешь гармонию всего сущего. Но с молодым человеком ничего подобного не случилось. Он бродил вокруг Александровского монастыря в поисках успокоения, но не находил его. Кто бы что ни говорил, но чувства, зарождавшиеся и крепнущие всю жизнь, не так-то просто откинуть в сторону, унять. Последние события их только разогрели. И Василий Степанович не находил себе места. Умом он понимал, что разрывающая его злость к маленьким недоноскам неприемлема для взрослого человека, но ничего поделать не мог. Внутри ворочался огромный монстр, неуемный и ужасный зверь, словно спавший до этого и вдруг очнувшийся. Он двадцать лет, с самого детства, подпитывался сверстниками, вернее, их эмоциями, и набирал силу. И чудовище было готово вот-вот вырваться.
Немногочисленные прохожие шарахались от Черноморова – так страшно выглядело его перекошенное от ярости лицо, а красные глаза сочились ненавистью ко всем встречным. И сколько бы молодой человек ни ходил по Александрову, тихий городок никак не хотел убаюкать рвавшуюся наружу зверскую натуру, воспитанную сверстниками и ими же закаленную.
И едкое чувство, будто Васю обманули, витало где-то на задворках сознания, словно двадцать лет назад мальчику дали неправильную установку и начали воспитывать вопреки человеческой природе, неверно. Совсем не так, как она предусматривала. Наверное, нельзя быть спокойным, воспитанным и умным в обществе, где все наоборот. Особенно в замкнутом мирке детей, которые и несут в себе все первозданное, в том числе и агрессию. Какое недетское понятие… На самом же деле – наоборот. Агрессия заложена в самой природе человека, и вытравить ее удается только социализацией, и то не у всех. А у некоторых она лишь пробуждается с возрастом.
Вот и Василий ощущал внутри нечто агрессивное, злое и дикое. Оно расправляло плечи, выдавливало все хорошее вон, наружу. Молодой учитель чувствовал, что его уже не тянет оставаться прежним и вообще удерживать это чудовище, это новое состояние внутри. Хотелось дать выход тем чувствам, что годами подспудно копились, и будь что будет! Увидеть, как хаос, некогда скрывавшийся в маленьком мальчике, вырывается на волю и заставляет людей дрожать от страха, задыхаться от своей беспомощности перед злом, вложенным когда-то в пацана обществом.
И во время одной из таких прогулок вокруг стен монастыря чудовище вырвалось на волю, чтобы никогда больше не вернуться обратно.
Странным образом стечение обстоятельств сыграло злую шутку с терзающейся душой Василия. В один погожий июльский денек, когда негде было спрятаться от жары, и спасением служили только раскидистые клены между речкой Серой и стенами монастыря, Черноморов, как обычно, прогуливался, бичевал себя и изливал горечь нескончаемых обид, тянущихся по пятам с далекого детства. И вдруг заметил шевеление в кустах возле речки.
Ба! Какое удачное совпадение!
С удочкой на берегу сидел тот мальчишка, что развязал войну с учителем в начале года. Кирилл. Существо внутри злорадно ухмыльнулось, и каждая клеточка тела возопила о возмездии. Разум помутился в тот момент, когда пришло осознание, что мальчишка совершенно один, а прохожих, да и просто праздношатающихся вокруг – ноль. Тихо-тихо ступая по недавно вытоптанной рыбаками тропинке, Черноморов подкрался к Кириллу и схватил пацана за шкирку. Тот заорал, начал вырываться, но Василий широкой ладонью зажал мальчишке рот. Какое огромное удовольствие принес ему ужас в глазах Кирилла, когда тот осознал, что перед ним учитель, над которым они издевались весь прошлый год.
– Ты нам не нравишься, – передразнил Черноморов фразу пацана, сказанную в начале года. Кирилл задергался энергичней, но сильные руки безумного учителя держали крепко. Существо внутри взвыло от неописуемой радости, а пальцы сами потянулись к шее маленького негодяя. – Я педофил, говоришь?
Но этот вопрос не требовал ответа. Где-то в глубинах сознания Василий жаждал, чтобы мальчишка выл, рыдал, молил о прощении. Но чудовище, рожденное маленьким гадом и ему подобными, требовало расплаты. Сейчас же, немедленно.
Черноморов положил на шею парня одну ладонь, потом вторую… Обреченность в глазах Кирилла вызвала лишь удовольствие, но никак не сострадание. Василий медленно и с какой-то звериной яростью сжал руки. И с диким вожделением наблюдал, как закатываются глаза мальчишки, и вываливается язык…
Тело Василий Степанович бросил в реку. Оно безвольной куклой медленно закружилось, так и не утонув. Теперь следы убийства не скроешь. Но кому надо скрывать следы, когда ты чувствуешь себя на седьмом небе от счастья? Василий даже не подумал, что тело быстро найдут и сразу заявятся к нему. Ведь об их с детьми конфликте знает весь город. Плевать! Чудовище ликовало! Оно уже не ерзало и не пыталось вырваться, оно уже было свободно. Хотелось еще. Хотелось разорвать весь класс, всех детишек до единого. Радости не было предела. Василий, окрыленный легкой расправой над мальчишкой, продолжал прогуливаться вокруг монастыря. Словно и не случилось ничего. Будто недавний выброс безумия, повлекший смерть ребенка, теперь нечто обыденное.
И уже через час кто-то из рыбаков нашел тело Кирилла, вызвал милицию, а группа быстрого реагирования наткнулась на праздно шатающегося по округе Черноморова. На все вопросы молодой учитель лишь довольно улыбался и молчал. И его тут же скрутили и запихали в «буханку», в которой и повезли в отделение. Ощущая холодные наручники на запястьях, Василий лишь счастливо поглядывал на улицу. Там светило жаркое солнце и дул легкий ветерок, а редкие машины собирались на светофорах в маленькие пробки, отчего лишь шире улыбалось, и вспоминалась Москва: там, наверное, уже сигналят друг другу вовсю. Радио что-то играло, из-за стекла, отделяющего кабину от арестованного, еле-еле
