повреждений режущим предметом в области шеи. Направление раны – прямолинейное, горизонтальное. Края – гладкие. Углы – острые. Глубина – равномерная по всей длине. Имеются необычные насечки по краям раны.
– Импортный нож с лазерной заточкой, – сказал Волин.
– Возможно, возможно. Поперечные подтеки крови на шее. Голова была отсечена от тела после смерти пострадавшей. Остальное покажет вскрытие. Волин секунду раздумывал, потом, бормотнув: «Извините»,
– сунул голову в салон и посмотрел на приборный щиток. Затем обошел машину, заглянул под днище, сказал Пилюгину:
– Посмотри-ка. – Тот тоже опустился на корточки. Под кузовом машины натекло большое бензиновое пятно. Волин коснулся его пальцем, понюхал, сказал утвердительно: – Бензин, – поднявшись, он окликнул медика: – Вы уверены, что девушка была убита между двенадцатью и часом ночи?
– Температура тела и образование трупных пятен указывают именно на это время. Прошу учесть, что в момент обнаружения автомобиля двигатель был включен, а печь работала на полную мощность.
– А если труп какое-то время пролежал на улице?
– Девушку убили именно в машине. Расположение пятен и подтеков крови невозможно подделать.
– Бак заполнен до половины, – Волин повернулся к Пилюгину. – Убийца заранее присмотрел машину, которой не хватятся с вечера субботы и до утра понедельника. Угнал ее, похитил жертву и привез на стоянку. Здесь он убил девушку, слил половину бака на землю и спокойно ушел.
– Но температура тела…
– Аркадий Николаевич, – позвал Лева, все еще осматривавший машину. – Можно вас на минуточку?
– Что такое, Лева? – спросил Волин, обходя машину.
– Посмотрите, пожалуйста, – оперативник указал на небольшую мокрую лужу на полу салона. – Лужа.
– И что? С обуви, наверное, натекло.
– И полиэтиленовая пленка.
– Ну и что, Лева? Волин все еще не вник в умозаключения сотрудника. Наверное, с недосыпа. Лева посмотрел на следователя, присел, вытащил из воды тонкую прозрачную пластину, похожую на осколок стекла. Именно так и подумал Волин сначала. Стекло. Свою ошибку он понял, когда «стекло» растаяло на ладони оперативника, превратившись в каплю воды.
– Лед? – спросил он.
– Именно, – кивнул Лева. – Он использует лед. Включает печь. Лед тает слишком быстро, тело не «консервируется», но остывает гораздо быстрее обычного. Вода стекает на пол. Никто не обращает на нее внимания, считая, что могло натечь с обуви или, например, уплотнитель плохой: снег тает, влага просачивается в салон. Или, например, моют машину. Неважно. Через некоторое время вода высыхает. Все. Пилюгин хмыкнул озадаченно:
– А на кой ему все это нужно? Он что, хочет «выкупить» нас на это фуфло?
– Уже «выкупил», – спокойно ответил Лева. – В случае с Ладожской.
– Допустим, Лева, что ты прав, – согласился Волин. – И как, по-твоему, для чего он это делает? Хочет запутать следствие?
– Нет. Он достаточно умен, чтобы понимать: следствие подобными фортелями запутать можно, но лишь на время, – покачал головой оперативник. – Однако этот парень достаточно умен и для того, чтобы сообразить: как ни старайся, как ни хитри, а вероятность его поимки все-таки существует. Для каждого болта рано или поздно отыщется своя гайка. И вот когда его возьмут, выяснится, что твердых доказательств вины этого парня у следствия-то и нет. Мы ему заключение экспертов о времени смерти, а он нам – алиби. И мы можем знать, что эту девушку убили, допустим, не ночью, а час назад, и твердить об этом на суде хоть до посинения, но доказать нам ничего не удастся, поскольку эксперты будут в один голос твердить об обратном. Два подобных факта – и, пожалуйста, суд уже усомнился в компетентности и, что хуже, объективности следствия, газеты кричат о том, что мы сцапали невиновного, а адвокат заявляет протест в связи с грубейшей подтасовкой доказательств. И все остальные улики, какими бы твердыми они ни казались нам, будут априори вызывать сомнения у всех остальных. На этом-то и строится его расчет. Пилюгин хмыкнул, пробормотав: «Но-ормально», а Волин, повернувшись к криминалисту, который тоже слушал рассуждения оперативника и кивал одобрительно, приказал:
– Сделайте забор воды и отправьте на анализ. Обязательно проверьте содержание хлора. И, кстати, надо занести эту чертову воду в протокол. Чтобы ни у кого потом не возникло мыслей о подтасовке доказательств.
– Мне кажется, мы только напрасно потратим время, – поджимая губы, сообщил Лева. – Если маньяк оказался настолько умен, чтобы придумать подобный ход, то он наверняка позаботился и о воде. Поставил ведро под водосток – и набирай себе, сколько влезет. Чистенькую, без всякой хлорки.
– Ладно. Хорошо. Мы не можем его поймать с этой с…ой водой, – заключил Пилюгин. – Ну а ты-то что предлагаешь? Оперативник задумчиво посмотрел на капитана, философски развел руками и ответил:
– А хрен его знает.
– Проверка самая что ни на есть простая, – вещал ласково Каляев. – Мы выделим вам отдельную комнатку и считаем, что вы уже работаете. На ваш аппарат поступают звонки, а вы отвечаете на них, по возможности терпеливо и достойно. Добрый совет: ни в коем случае не вешайте трубку. Что бы ни услышали.
– Хорошо, – улыбалась с коровьей меланхолией в глазах девица.
– Постарайтесь, если хотите получить эту работу.
– А… кто будет звонить?
– Наши сотрудники и сотрудницы. Главное, не смущайтесь. Здесь можно все. Клиент должен остаться доволен. Впрочем, я полагаю, вы пришли, внутренне подготовившись.
– Конечно. Еще как, – состроила ему глазки «кандидатка».
– Отлично, – Каляев повел девушку по коридору, поглядывая на двери. – Куда же мне вас определить? В эту, что ли? – он открыл очередную комнату. – Сюда, пожалуйста. Располагайтесь поудобнее. Начнем минут через десять. Мне еще нужно дать необходимые указания. Когда поступит вызов, телефон зазвонит.
– А тут еще лампочка какая-то, – с искренним кретинизмом в голосе спросила девушка.
– Голубушка, – Каляев со свойственной толстякам элегантностью облобызал ей ручку, – лампочка вас не касается. Она загорается в случае городских звонков. А вам пока будут звонить только по внутренней линии. Когда испытание закончится, я зайду, сообщу результат.
– Вы будете слушать все разговоры? Каляев засмеялся, и по смеху его тут же стало ясно: большей идиотки Сергею Сергеевичу встречать еще не приходилось.
– Милочка, золотко, вы – прелесть. Конечно, буду, дорогая моя. Всенепременнейше. Должен же я знать, как вы общаетесь с клиентами. Присаживайтесь. И мой вам совет: не комплексуйте. Представьте, что вы на сцене театра. Это одно и то же.
– Хорошо. Представлю, – серьезно пообещала девица.
– Отлично. Каляев вышел в коридор, вытер платочком вспотевший лоб и направился в свой кабинет. По пути он обратил внимание, что из троих «фирмачей» остался один.
– Что, вы уже закончили?
– Если бы, – хмуро ответил «фирмач» – квадратный амбал с недобрыми глазками и короткой спортивной стрижкой.
– А где же тогда остальные? – поинтересовался Каляев.
– Так это… пошли че-нибудь пожрать купить. Тут часа на полтора возни. А у нас… еще заказов – о! – амбал чиркнул себя ребром ладони по могучей шее.
– А-а-а, – кивнул понимающе Сергей Сергеевич. – Понятно. Ну работайте, работайте.
– А я че делаю?
– Да, да, – Каляев прошел к своему кабинету, открыл дверь и остановился на пороге. Затем,
