– Куда оно направилось? – спросил Джулиан.
– К концу пирса, – сказал Марк; он единственный пока еще не потянулся за оружием, но Эмма знала, насколько он проворен. В Дикой Охоте его прозвали «эльфийской стрелой» – так быстр и точен он был что с луком и стрелами, что с метательным клинком. – К парку развлечений.
– Я туда, – сказала Эмма. – Постараюсь увести его от пирса. Марк, Кристина, вы – вниз и хватайте его, если попытается заползти обратно в воду.
Они едва успели кивнуть, и Эмма побежала со всех ног. Ветер трепал ее за косы, пока она пробиралась сквозь толпу к ярко освещенному парку на конце пирса. Кортана тепло и прочно лежала в руке, а ноги так и летели по покоробленным морем деревянным доскам. Эмма чувствовала себя свободной – тревоги отброшены, тело и разум сосредоточились на цели.
Она слышала позади себя шаги. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Джулиан. Его шаги звучали у нее за спиной на протяжении всех тех лет, что она была боевым Сумеречным охотником. Когда проливалась ее кровь, проливалась и его. Он спасал жизнь ей, а она ему. Он был частью ее самой, когда она становилась воином.
– Там! – услышала она голос Джулиана, но уже и сама увидела темный, бугристый силуэт, карабкавшийся по опорам колеса обозрения. Вокруг продолжали кружиться вагончики, и ничего не подозревавшие пассажиры пищали от восторга.
Эмма добежала до колеса и принялась проталкиваться к нему сквозь толпу. Прежде, чем добраться до пирса, они с Джулианом наложили на себя руны гламора, так что простецы их не видели. Это, впрочем, вовсе не означало, что они не чувствовали присутствия Эммы и Джулиана. Все в очереди вопили и ругались, когда Эмма наступала им на ноги и толкалась локтями, пробираясь вперед.
Один из вагончиков, покачиваясь, прибыл вниз, и парочка – девушка, жевавшая сиреневую сладкую вату, и ее долговязый парень, весь в черном – как раз собиралась в него забраться. Подняв глаза, Эмма заметила тень движения – головоногий демон скользнул наверх и обвился вокруг опоры колеса. Выругавшись, Эмма оттолкнула парочку, едва не сбив их с ног, и запрыгнула в вагончик. Тот был восьмиугольный, с опоясывавшей его изнутри скамейкой, и свободного места, чтобы стоять, хватало. Пока вагончик поднимался, унося ее от хаоса, который она устроила внизу, до Эммы доносились вопли – парочка, которая хотела сесть в вагончик, орала на кассира, а люди, которые стояли за ними в очереди, орали друг на друга.
Вагончик качнулся – Джулиан, расшатав его, приземлился рядом с Эммой. Он запрокинул голову:
– Ты его видишь?
Эмма прищурилась. Демона она видела, она была в этом уверена, но сейчас он как будто исчез. С этой точки колесо обозрения казалось мешаниной ярких огней, вертящихся штырей и выкрашенных в белый цвет железных оградок. Два вагончика под ней и Джулианом были пусты; в очереди, должно быть, все еще пытались восстановить порядок.
Отлично, подумала Эмма. Чем меньше людей сядет на колесо, тем лучше.
– Стой, – она почувствовала, как Джулиан взял ее под руку – и повернул. Эмма напряглась всем телом. – Руны, – коротко сказал он, и Эмма поняла, что в свободной руке он держит стило.
Вагончик, в котором они стояли, продолжал идти вверх. Эмме был виден распростершийся внизу пляж: темная вода, плещущая на песок, и вертикально вздымающиеся над шоссе холмы Палисадес-Парка, увенчанные полосой травы и деревьев.
Сквозь яркий свет огней пирса звезды сияли тускло – но все же сияли. Джулиан держал ее за руку не грубо и не нежно – но с какой-то врачебной отстраненностью. Он перевернул руку Эммы ладонью вверх и начал быстро чертить стилом по ее запястью, рисуя защитные руны, руны скорости, ловкости и обостренного слуха.
Ближе, чем сейчас, Эмма не подходила к Джулиану две недели. И от этого голова у нее пошла кругом, словно она была слегка навеселе. Джулиан наклонил голову, не отрывая глаз от того, что делал, и Эмма воспользовалась возможностью насмотреться на него.
Огни колеса теперь сияли янтарным и желтым; они словно осыпали золотом загорелую кожу Джулиана. Его шелковистые и волнистые волосы свободно ниспадали. Эмма знала, до чего мягкой была кожа в уголках его рта, и каково касаться его плеч – сильных, твердых и полных жизни. Ресницы его были длинными и густыми, такими темными, как будто их чернили углем; казалось даже, что если Джулиан моргнет, с его ресниц посыплется сажа.
Он был прекрасен. Всегда был прекрасен, но заметила она это слишком поздно. И теперь стояла, опустив руки, с болью во всем теле потому, что не могла его коснуться. И никогда больше не сможет.
Он закончил рисовать руны, подал Эмме стило рукояткой вперед, и та молча взяла его. Джулиан оттянул в сторону воротник футболки под доспехами. Кожа там была на тон светлее загорелых лица и рук – в несколько слоев покрытая бледными метками рун, сила которых уже была исчерпана, и они истаяли.
Чтобы нанести на него метку, Эмме пришлось подойти на шаг ближе. Под кончиком стила расцветали руны ловкости и ночного зрения. Голова Эммы доставала Джулиану как раз до подбородка. Она смотрела прямо на его шею и видела, как он сглотнул.
– Просто скажи мне, что ты с ним счастлива, – проговорил он. – Что ты счастлива с Марком.
Эмма подняла голову. Она закончила рисовать руны, и Джулиан потянулся, чтобы забрать стило из ее руки. Впервые за время, показавшееся ей вечностью, Джулиан смотрел прямо на нее. Его глаза стали темно-синими, цвета ночного неба и моря – которые теперь, когда вагончик поднялся на самый верх, заслонили собой весь мир.
– Я счастлива, Джулс, – сказала она. Пусть будет еще одна ложь среди многих других… Эмма была не из тех, кому ложь давалась легко, но она постепенно училась. Оказалось, что она была вполне способна лгать, когда от этого зависит безопасность тех, кого она любит. – Это правильнее… и безопаснее для нас обоих.
Очертания его нежных губ стали жестче.
– Это не…
Эмма ахнула. За его спиной вздыбилось извивающееся чудище. Его шкура переливалась, как нефтяная пленка. Оно обвило спицу колеса изодранными щупальцами. Демон разинул пасть – идеально круглую, с жуткими клыками.
– Джулс! – завопила она и, уцепившись на лету за один из узких железных штырей между спицами, выпрыгнула из вагончика. Повиснув на одной руке, Эмма наотмашь рубанула Кортаной и зацепила попятившегося кальмара. Демон испустил пронзительный вой, брызнул ихор. Эмма вскрикнула, когда, обжигая кожу, он плеснул ей на шею.
В круглое ребристое тело демона вонзился нож. Подтянувшись на штырь, Эмма посмотрела вниз и увидела, как Джулиан балансирует на бортике вагончика, второй
