– Я хочу быть похожей на тебя больше, чем на кого угодно, – произнесла она. – Хочу, чтобы ты мной гордился.
На это он открыл глаза и неловко обнял ее одной рукой, и она отстранилась и взъерошила ему волосы. Он жалобно возмутился, и она рассмеялась и направилась к двери, сообщив, что ужасно устала. Выходя из комнаты, она выключила свет и оставила его в темноте.
Джулиан забрался под одеяло. Ливви знала. Они знали. Знали – и не возненавидели его за это. С него сняли бремя, о тяжести которого он уже почти успел забыть.
17
Беспробудно
То был идеальный английский день. Небо было цвета веджвудского фарфора – голубое и гладкое. Теплый, сладковатый воздух веял ароматом возможностей. Джулиан, стоя на парадном крыльце Института, пытался не дать своему самому младшему брату его придушить.
– Не уходи! – выл Тавви. – Ты уже уходил! Ты не можешь опять уйти!
Эвелин Хайсмит презрительно хмыкнула.
– В мое время детей было только видно, но и не слышно, и они уж точно не жаловались.
Она стояла в дверях, чопорно сложив руки на набалдашнике трости. Чтобы проводить их на вокзал, Эвелин облачилась в потрясающий наряд: в числе прочего, в нем были задействованы амазонка и, кажется, даже бриджи для верховой езды. На шляпе Эвелин красовалась птичка – хотя, к разочарованию Тая, совершенно мертвая.
На свет божий извлекли принадлежащий Институту древний черный автомобиль, и рядом с ним уже стояли Бриджет, Кристина и Эмма. Рюкзаки Эммы и Кристины загрузили в багажник – Марка изрядно повеселило, что в Англии, оказывается, его называют «багажным отделением», – и подруги восторженно болтали. Обе были в джинсах и футболках, поскольку в поезде им предстояло сойти за простецов, и Эмма заплела волосы в косу.
И все же Джулиан был рад, что Кристина едет с ними. В глубине души он продолжал цепляться за мысль, что она станет буфером между ним и Эммой. С утра Эмма ничем не показывала, что сердится, и все было хорошо, пока они размечали маршрут до Полперро, сопоставляли расписания поездов и рылись в гардеробной в поисках одежды. Они собирались снять комнату в частном мотеле, лучше всего – с кухней, чтобы готовить самим и как можно реже показываться простецам. Они даже заранее купили билеты на поезд, отправлявшийся с Паддингтонского вокзала. Планировать оказалось легко и просто – они всё еще были командой парабатаев и вдвоем по-прежнему справлялись лучше, чем поодиночке.
Но даже в тисках железного самоконтроля, которому Джулиан себя подвергал, первозданная мощь любви и тоски, охватывавших его при взгляде на Эмму, была подобна поезду, сбивающему его на полном ходу.
Вот бы от этого был предохранитель, который помогал продержаться, пока само не пройдет. Если это вообще может пройти. Но о другом варианта событий Джулиан заставлял себя не думать.
Это должно когда-нибудь пройти.
– Джулс! – взвыл Тавви. Джулиан обнял брата в последний раз и опустил на землю. – Почему мне нельзя с тобой поехать?
– Потому, – объяснил Джулиан, – что ты должен остаться тут и помогать Друзилле. Ты ей нужен.
Тавви посмотрел на него с сомнением. Друзилла, на которой была юбка до самого пола, закатила глаза.
– Поверить не могу, что ты уезжаешь, – заявила она Джулиану. – Стоит за тобой закрыться двери, как Ливви и Тай начинают обращаться со мной как с прислугой.
– Прислуге платят, – заметил Тай.
– Видишь? Вот что я имею в виду! – Дрю ткнула Джулиана в грудь указательным пальцем. – Лучше бы тебе поспешить обратно, чтобы они тут меня не заморили.
– Постараюсь. – Поверх головы Дрю Джулиан встретился взглядом с Марком. Братья обменялись улыбками. Прощание Эммы с Марком вышло странным – и это еще мягко сказано. Перед тем, как спуститься по ступеням, Эмма заключила Марка в быстрое, рассеянное объятие; Марка это нимало не беспокоило, пока он не заметил, что Джулиан и остальные таращатся на него во все глаза. Он сбежал по лестнице следом за Эммой, поймал ее за руку и развернул к себе лицом.
– Хорошо, что ты уезжаешь, – заявил он, – чтобы из моей памяти изгладились твои волосы и твой жестокий лик, и сердце мое исцелилось.
Эмма была ошарашена; Кристина, негромко бросив Марку что-то вроде «Это было излишне», оттащила Эмму к машине.
Тай и Ливви подошли попрощаться с Джулианом последними; Ливви заключила его в жаркие объятия, а Тай застенчиво улыбнулся. Интересно, подумал Джулиан, где Кит? Все то время, что они были в Лондоне, он ходил за Ливви и Таем как приклеенный, но во время семейного прощания исчез.
– У меня кое-что для тебя есть, – объявил Тай. Он протянул брату коробочку, которую Джулиан принял с некоторым удивлением. Тай был безупречно точен с рождественскими подарками и подарками на день рожденья, но неожиданные подарки он редко дарил.
Заинтригованный, Джулиан открыл коробочку и обнаружил внутри набор цветных карандашей. Фирму он не опознал, но карандаши казались совершенно нетронутыми.
– Где ты их купил?
– Флит-стрит, – сказал Тай. – Сходил сегодня рано утром.
Горло Джулиана перехватило от любви настолько сильной, что она почти не отличалась от боли. Он вспомнил о том времени, когда Тай был младенцем, тихим и серьезным. Он долго не мог научиться засыпать, если кто-нибудь не держал его на руках, и хотя Джулиан и сам был маленьким, он помнил, как, засыпая, обнимал Тая, всего состоявшего из перетяжек, прямых черных волос и длинных ресниц. Он уже тогда так любил брата, что сердце едва не разрывалось.
– Спасибо. Мне не хватало возможности рисовать, – сказал Джулиан и сунул коробочку в вещмешок. Он не суетился; Тай ненавидел суету, но Джулиан постарался говорить так тепло, как только мог, и Тай просиял.
Джулиан подумал о Ливви, о прошлой ночи, о том, как она поцеловала его в лоб. Это было ее «спасибо». А это «спасибо» Тая.
– Будьте осторожны в Блэкторн-Холле, – сказал он. Джулиан нервничал из-за их экспедиции, но старался этого не показывать. Он знал, что ведет себя неразумно. – Идите туда днем. Днем, – с нажимом повторил он, когда Ливви скорчила рожицу. – И постарайтесь не впутывать Друзиллу и Тавви в неприятности. Помните, Марк остается за главного.
– А сам-то он в курсе? – уточнила Ливви.
Джулиан принялся высматривать Марка в толпе на крыльце. Тот стоял, заложив руки за спину, и с подозрением смотрел на каменную фигурку гнома.
– Тебе меня не провести, гном, – пробормотал он. – Я глаз с тебя не спущу.
Джулиан вздохнул.
– Просто делайте, что он говорит.
– Джулиан! – окликнула Эмма. Она стояла у машины. Кортана, зачарованная так, чтобы простецы ее не видели, сверкала у нее над правым плечом. – На поезд опоздаем.
Джулиан кивнул и поднял два пальца. Он прошел по ступеньке к Марку и крепко взял того за плечо.
– С тобой все будет в порядке?
Марк кивнул. Джулиан подумал, не спросить ли, где Кьеран, но решил, что не стоит. А Марк
