Проснулись поздно, часов в девять, и сразу же стали разводить костёр. Люсси, так же как и вчера, сидела у стенки на корточках и не отрываясь смотрела на Оззи. Наш верный сторож не давал ей выбраться из пещеры, чтобы отправиться обратно к своим соплеменникам. Но когда мы поджарили оставшееся мясо, ей уже и самой не захотелось туда идти. Путь был свободным, Оззи занялся пожиранием своей порции мяса. Да… куда уйдёшь от сумасшедшего запаха парного мяса, поджаренного на костре. Люси, так же как и вчера, с жадностью съела большой шматок ароматной козлятины.
Закончив наш завтрак, мы направились к стойбищу неандертальцев. Нужно было передать вождю нашу пациентку, откланяться и следовать обратно в свою родную долину. Кстати, опухоль на ноге у Люсси спала, и теперь она вполне нормально могла передвигаться. Каково же было наше удивление, когда, дойдя до стойбища, мы обнаружили, что оно пусто. Все неандертальцы куда-то испарились. Бросили, сволочи, на нас свою соплеменницу и быстро свалили из этих мест. Серёга длинно и витиевато выругался матом, потом повернулся ко мне и спросил:
– Ну что, Миха, теперь будем делать с этой Люськой? Вот же, гады, бросили травмированную девчонку и сбежали! А нам теперь отдуваться. Не бросишь же её здесь одну!
– Да, Серёга, попали мы в переплёт! Вот же, уроды, обманули таких прожженных деятелей, как мы с тобой. Сбагрили нам инвалида и думают, что они полностью умаслили богов. Ладно, что теперь делать, возьмём с собой и подарим её Ваське. Пускай отмывает бедолагу и использует как жену. Конечно, детей у них может и не быть, но зато мужик хоть немножко успокоится. Ничего, со временем привыкнет к её роже – в конце концов, ночью не видно. К тому же вдруг нам повезёт, и произойдёт генетический сбой, вследствие которого у них появятся дети. В древней истории было же пару раз, когда от связи кроманьонца и неандерталки появлялись дети. Сидит же в нас хоть какая-то доля генов неандертальцев.
Наконец мы определились, что будем делать с Люсси, и в первую очередь решили её вымыть и выбросить эту дурацкую набедренную повязку. Она была изготовлена из облезлой шкуры какого-то зверька и вся кишела насекомыми. Вместо этой набедренной повязки я решил пожертвовать свою майку, всё равно она была в некоторых местах прорвана, и её по-любому скоро нужно было менять. Купаться вблизи бывшего стойбища неандертальцев было неприятно, поэтому мы отошли подальше, чтобы там провести гигиенические процедуры над Люсси. Неплохую бухточку нашли неподалеку от того места, где мы впервые встретили неандертальцев.
Люсси в воду пришлось загонять по испытанному методу вождя этих дикарей – древком копья. Полчаса мы её драили песком с илом, смывая с кожи толстый слой грязи и жира, и, наконец, добились своего – мерзкий запах ушёл. После окончания водных процедур мы немного отдохнули и обсохли на солнце и стали окончательно собираться в обратный путь. Про охоту пришлось забыть – вместо дичи приведём домой неандерталку. Мясо в дом, конечно, было бы лучше, но уж что тут поделаешь – значит, у нас судьба такая, взвалить на себя заботу об этой дикарке. Может быть, она всё-таки подойдёт нашему товарищу Василию. Чего не сделаешь ради друга?
Двигались мы тем же порядком, что и раньше, только последней шла теперь Люсси. Сбегать от нас она и не думала, просто шла за Серёгой как привязанная. Наверное, она всё-таки знала, что племя уйдёт, и её отдают нам насовсем. Поэтому совсем не расстроилась, когда мы обнаружили, что стойбище неандертальцами покинуто. Когда мы шли по ранее прорубленной нами тропе, у меня, если прямо сказать, было желание, чтобы Люсси сама от нас сбежала. Ходит она теперь нормально, нога её не беспокоит, ну что бы ей не сбежать от этих жестоких, причиняющих боль богов и не догнать недавно ушедшее племя? Но нет, видимо, прилипла она к нам всерьез и надолго.
С горы возле водопада спускались долго, больше часа. Кроме Оззи, на верёвке нужно было спускать ещё и Люсси. В нашу долину мы вошли уже во второй половине дня. К пещере решили идти другим путём, чтобы всё-таки замкнуть не до конца изученный периметр долины. Но даже этим длинным путём до пещеры оставалось идти не больше часов трёх. Через полчаса нашей не очень спешной ходьбы послышался какой-то непонятный шум, я даже остановился. Продолжался он минуты четыре, потом стих. Несколько минут тишины, затем снова раздался этот шум, похожий на треск. Натянув тетиву и вытащив из колчана стрелу, я пошёл на этот звук, за мной, взяв арбалет наизготовку, двигался Сергей. Оззи, ещё перед началом второй серии треска, бросился вперед и скрылся из виду, были слышны только звуки его гавканья.
Метров через сто пятьдесят мы вышли на открытую поляну, где от увиденной мной картины я чуть не свалился на землю в приступе хохота. Нашего заслуженного бойца и охотника Оззи гоняли по поляне две какие-то здоровые птицы. Высотой они были с метр и внешне напоминали куриц. Крылья у них были маленькие – плохо развитые. Для полёта они не годились, но помахать ими в драке было самое милое дело, что в полной мере и ощутил Оззи. Стоило ему только зазеваться, как он попадал под серию ударов одного из крылатых боксёров. Сила их была такая, что наш далеко не карманный пёс от метких птичьих ударов с визгом отлетал в сторону на пару метров. Но Оззи ещё сильно везло, что он ни разу не попал под удар клюва, по внешнему виду очень напоминающий мощный, орлиный, и что нашим любимым псом занялись всего две птицы из четырёх. Две другие птицы были заняты гораздо более важным для себя делом, чем гонять какого-то небольшого одиночного волка. Они стояли напротив друг друга и активно, с чёткой периодичностью махали своими отростками. Взмахи небольших крыльев были очень быстры и следовали один за другим раз тридцать в течение четырех-пяти минут. Вот это-то махание крыльями и порождало тот шум, который я услышал.
Но смех смехом, а нужно было выручать Оззи. Хорошо, что до этих птиц было совсем недалеко, метров сорок от силы. Поэтому я с четырёх стрел быстро поразил двух гигантских куриц, двух других прищучил Сергей из арбалета. Как только крылатые боксёры были повержены, наступило время торжества Оззи. В своём боевом экстазе он даже перегрыз шею у одной из нападавших на него птиц. Так нежданно-негаданно нам улыбнулась охотничья
