Знакомя Гвин с этими цифрами, Джейн снова размышляла над ними, но так и не смогла понять, что они означают или почему, как ей кажется, имеют отношение к смерти Ника. Она подняла взгляд и увидела, что Гвин всматривается в нее с бо́льшим вниманием, чем прежде.
– Милая, вы хотите сказать, что проводите расследование? Абсолютно правильно делаете. И вы сказали еще не все.
Джейн действительно сказала далеко не все, но не хотела говорить слишком много, чтобы не подвергать опасности жизнь вдовы Лэмберт. Гвин не отступала:
– Только не говорите, что мы вернулись к холодной войне со всеми ее подлыми штуками. Много ли военных среди этих восьми тысяч четырехсот человек?
– Довольно много, но процент не изменился. Все профессии представлены более или менее равномерно. Врачи, адвокаты, учителя, полицейские, журналисты… Но мы имеем дело с необычными самоубийствами. Успешные и хорошо устроенные люди, не знавшие ни депрессии, ни эмоциональных проблем, ни финансовых затруднений. Никто из них не похож на потенциального самоубийцу.
Порыв ветра налетел на дом, ударил по задней двери, словно кто-то настойчиво пытался проверить, заперта ли она на замок.
От надежды лицо женщины порозовело, глаза загорелись: Джейн еще не видела ее такой.
– Вы хотите сказать, что, может, Горди… Что с ним сделали – опоили? Он ничего не понимал, когда взял ружье и пошел на озеро? Это возможно?..
– Не знаю, Гвин. Я собрала воедино какие-то крохи, но пока не понимаю, что все это значит, если это что-то значит. – Она отхлебнула из чашки, но поняла, что выпила уже достаточно кофе. – В прошлом году были случаи, когда Гордон неважно себя чувствовал?
– Один раз простудился. И еще у него болел зуб, пришлось прочищать канал.
– Головокружения? Умственные расстройства? Головные боли?
– Горди был не из тех людей, которые страдают от головных болей. И вообще, ни одна болезнь не могла его остановить.
– Это запомнилось бы: сильная, глубокая головная боль, характерное мигание перед глазами, мешающее видеть все вокруг.
Эти слова явно затронули какую-то струну внутри вдовы Лэмберт.
– Когда это было, Гвин?
– На КЧЕ – конференции «Что, если» – в прошлом сентябре в Вегасе.
– Что это такое?
– Институт Гернсбека[3] собирает на четыре дня футурологов и писателей-фантастов для нестандартных рассуждений о национальной обороне. Об угрозах, на которые мы не обращаем внимания, а между тем через год, десять, двадцать лет они могут оказаться серьезнее, чем мы думаем.
Она приложила руку ко рту и нахмурилась.
– Что-то не так? – спросила Джейн.
Гвин пожала плечами:
– Нет. На секунду я подумала, надо ли говорить об этом. Но это совсем не тайна. В последние годы об этом много говорилось в прессе. Понимаете, институт приглашает четыреста человек из числа самых продвинутых и дальновидных – военных всех родов войск, ведущих ученых, инженеров основных фирм – подрядчиков Пентагона. Устраиваются разные секции, все эти люди слушают выступающих и задают вопросы. Выходит интересно. Приглашаются и супруги. Женщины ходят на обеды и светские мероприятия, но не на заседания. И кстати, это вовсе не взятка.
– Я и не думала про взятку.
– Институт является неполитической и некоммерческой организацией. Он никак не связан с подрядчиками Пентагона. А те, кто получает приглашения, сами оплачивают дорогу и проживание. Горди три раза брал меня на конференции. Он любил бывать там.
– Но на прошлогодней конференции у него случился приступ головной боли.
– Один-единственный раз. Утром третьего дня он почти шесть часов лежал в постели, головы не мог поднять. Я предлагала ему вызвать врача через портье. Но Горди сказал, что любые болячки, если только это не пулевые ранения, лучше всего не трогать – пройдут сами. Вы же знаете, мужчины вечно что-то доказывают самим себе.
На душе у Джейн потеплело от воспоминаний.
– Однажды Ник занимался резьбой по дереву и порезался, когда соскользнула стамеска. Нужно было наложить четыре или пять швов. Но он сам прочистил ранку, намазал ее неоспорином и крепко затянул клейкой лентой. Я боялась, что он умрет от заражения крови или потеряет руку, а он считал мое беспокойство забавным. Забавным! Ух как мне хотелось его огреть. И я огрела.
Гвин улыбнулась:
– Правильно сделали. Так вот, к ланчу голова прошла, и Горди пропустил всего одну сессию. Когда я поняла, что не смогу убедить его пойти к врачу, то отправилась в спа-салон и потратила кучу денег на массаж. Но откуда вы узнали о головной боли?
– Еще один человек, с которым я разговаривала, вдовец из Чикаго, рассказывал, что у его жены мигрень была только раз в жизни. За два месяца до того, как она повесилась в гараже.
– Она приезжала на конференцию «Что, если»?
– Нет. Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Для многих случаев самоубийства мне не удается обнаружить таких очевидных связей. Только непрочные ниточки, малоубедительные свидетельства. Та женщина была топ-менеджером некоммерческой организации, помогающей людям с ограниченными возможностями. Все говорит о том, что она была счастливой и успешной, все ее любили.
– А у вашего Ника не было такого? У него что, это единственная в жизни мигрень?
– Мне об этом неизвестно. Подозрительные случаи, которые интересуют меня… в последние месяцы перед смертью эти люди жаловались на кратковременное головокружение. Или на странные, яркие сны. Или на заметную дрожь в губах и левой руке, проходившую примерно через неделю. Некоторые жаловались на горечь во рту, которая появлялась и исчезала. Признаки разные и в основном малосущественные. Но у Ника не было никаких необычных симптомов. Ноль, зеро, nada[4].
– Вы разговаривали с близкими?
– Да.
– И скольких уже опросили?
– Пока что двадцать два человека, включая вас. – Увидев выражение лица Гвин, Джейн сказала: – Да, я знаю, это навязчивая идея. Может быть, я занята дурацким делом.
– Ничего дурацкого здесь нет, милая. Иногда просто… трудно начать. И куда вы поедете дальше?
– Близ Сан-Диего живет один человек, с которым я хочу поговорить. – Она откинулась на спинку стула. – Но эта конференция в Вегасе меня заинтриговала. У вас ничего не осталось после нее – например, брошюры или, лучше всего, полной программы?
– Может быть, наверху, в кабинете Гордона, что-то есть. Пойду посмотрю. Еще кофе?
– Нет, спасибо. Я выпила много за завтраком. Что мне нужно – так это туалет.
– Дверь в коридоре. Идемте, я вам покажу.
Минуты две спустя, стоя в безупречно чистом – никакой паутины – туалете с раковиной и моя руки, Джейн посмотрела на себя в зеркало. И уже в который раз подумала о том, что, отправившись два месяца назад в этот крестовый поход,
