Теперь темы для разговора почти исчерпались. Шаэ смотрела на восходящее в пятнах облаков солнце, бросающее красные отблески на крышу. Через двое суток она может оказаться самым недолговечным Колоссом клана, дергающегося в предсмертных конвульсиях. Ее долг будет прост: позаботиться о достойных похоронах брата и безопасности оставшихся членов семьи, а также более-менее организованно передать власть в обмен на быструю и почетную смерть. Сократить возможное кровопролитие – самая сложная часть. Останутся те, кто предпочтет сражаться, пусть и без надежды. Хило отдал ей запечатанные письма к каждому из его Кулаков, написанные собственноручно, если до этого дойдет. Самый трудный разговор, с Маиками, она оставила Хило.
– Я не поблагодарил тебя за то, что нашла Вен новую работу, – произнес Хило после паузы.
– Это было несложно, – ответила Шаэ. – Она хорошо объяснила, чего хочет.
Официально Вен теперь работала в офисе Шелеста в качестве консультанта по дизайну для проектов строительства недвижимости. Это предполагало частые разъезды.
– Я рад, что вы поладили, – сказал Хило.
– Я лучше ее узнала.
Хило слабо улыбнулся. Он выглядел усталым и немного отстраненным. Последние месяцы смыли с его лица мальчишеское выражение, он стал менее открытым и раскрепощенным.
– Семья плохо тогда с тобой обошлась, но теперь я рад твоим эспенским связям. Не знаю, за какие ниточки ты потянула, как этого добилась, но я благодарен. – Он покосился в сторону восходящего солнца. – Ты сказала, для выживания нам нужны две вещи: деньги и военная победа. Ты добилась первой быстрее, чем я второй. Ты всегда меня опережала.
Шаэ предпочла бы, чтобы они могли поговорить о чем-нибудь другом, как-нибудь по-другому. Хило принял ужасное решение, она твердила ему об этом много раз. Но в конце концов, он Колосс, а еще и Штырь, если не по должности, то по духу, и у нее нет ни прав спорить, ни более хитроумного плана, как в случае с шоссе Бедняка. Она сделала, что могла – даже больше, чем могла бы признаться обоим братьям, чтобы уменьшить преимущество Горных над ними, но этого все равно оказалось недостаточно. Вероятно, это их единственный шанс, и Шаэ в итоге признала, что выбора нет.
– Это чудовищная ставка, – сказала она.
– Так, значит, ты встречалась с Айт.
Лицо Шаэ дернулось. Увидев, что он вывел ее из равновесия, Хило еще шире улыбнулся и стал больше похож на себя.
– Ты что, шпионил за мной? – Даже сейчас он не переставал удивлять и раздражать Шаэ своим высокомерием. – Опять приставил ко мне Цуна?
Улыбка Хило исчезла.
– Цун Ю мертв. Убит в «Двойной удаче», когда ресторан захватили Гонт и его люди.
Шаэ застыла. Она попыталась связать лицо привлекательного молодого соседа с бесстрастными словами Хило и поняла, что ее смутная печаль – ничто по сравнению с той, которую чувствует Хило, ведь в последние недели убили многих его Кулаков и Пальцев.
– Да узнают его боги, – тихо сказала она.
Хило кивнул с печальными глазами.
– Я никого к тебе не приставлял, – заверил он. – Просто догадался, хотя вижу, что прав. Я решил, что Айт захочет с тобой встретиться, будет убеждать меня убить. – Он дернул плечом. – Это вполне понятно. На ее месте я поступил бы так же.
Шаэ откинулась на спинку кресла.
– Ты никогда на это не намекал. Даже не беспокоился?
Ее брат слегка хохотнул.
– Эх, Шаэ, если бы ты решила меня предать, что бы я мог сделать? Какой смысл жить, если не доверяешь даже близким? – Шутливым детским жестом он толкнул ее ногу под столом. – Ведь чтобы отдать мою голову Горным, ты должна по-настоящему меня ненавидеть. И значит, я и правда настолько ужасный брат, что заслуживаю смерти. Так что тут уже ничего не поделаешь.
Вот так всегда с Хило, он все принимает близко к сердцу. Шаэ поднялась.
– Мне нужно размяться, слишком засиделась. Ты пойдешь домой или прогуляешься со мной по саду несколько минут?
– Несколько минут, – согласился Хило и пошел вслед за ней.
Вен права, сад был самой прекрасной частью поместья Коулов, а Шаэ никогда по-настоящему не задерживалась здесь, чтобы оценить его по достоинству. Утренние лучи пробивались через легкий туман, освещая неподвижный пруд и поздние зимние цветы: ярко-розовые вишни просвечивали через густые кусты с россыпью мелких белых ягод. Хило раздавил одну ягоду пальцами.
– Если ты правильно разыграешь карты, Айт может тебя отпустить, – сказал он. – Изгнание для тебя – неплохой выход. Ты найдешь себе занятие. – И добавил с легкой горечью: – Теперь я отношусь к этому лучше.
Шаэ вспомнила о встрече с Айт в святилище и чем она закончилась.
– Нет, – ответила она с мрачной уверенностью, – этого не будет.
Своей резкостью и непреклонностью она потеряла шанс на другую судьбу. Она застыла перед этой дверью, заглянула в нее и захлопнула. И теперь с удивлением поняла, что, даже стоя на пороге смерти, не чувствует сожалений. Поначалу ее решения касались только ее самой, потом – чести и мести за Лана, а под конец дело стало в чем-то большем. В день Возвращения она может сказать богам, что стала такой Зеленой Костью, какой всегда хотела: стремящейся к Божественным добродетелям, пусть и не достигла их, верной семье, стране и айшо.
Они с Хило пошли дальше, в молчании настоящих товарищей, чего она никогда не ожидала между ними. Она не хотела прерывать это молчание, но потом вообразила Лана, сидящего на каменной скамье перед прудом, как он смотрит на ленивого карпа и порхающих над поилкой радужных птиц. Наверное, другого шанса прояснить это не будет.
– Хочу спросить тебя еще кое о чем напоследок, – сказала она брату. – Айт сказала, что не приказывала убивать Лана. Что никто из Горных не заявил, что это сделал он. – Она помедлила. – Хило… где нефрит Лана?
Хило сначала замедлил шаг, а потом остановился и повернулся к сестре. По его лицу, на которое упала тень от облака, ничего нельзя было прочитать.
– Я похоронил его с Ланом.
Шаэ закрыла глаза. А когда снова открыла, то их защекотали неожиданные слезы. Значит, Айт сказала правду. Ни одна Зеленая Кость не оставила бы нефрит на теле убитого противника. Ее брат погиб не от руки врага.
– Это был несчастный случай, – с болью прошептала она.
– Это не был несчастный случай, – отрезал Хило. Он шагнул к Шаэ, его аура
