– Конечно, – пообещал Анден. – Через полгода я буду в состоянии помочь.
– Я знаю, Энди, расслабься. И рассчитываю на тебя.
Повесив трубку, Анден так и не успокоился и с трудом заснул ночью. Всю жизнь Анден считал Коулов почти что неуязвимыми. К своему отцу-иностранцу он испытывал лишь презрение и неприязнь (все эспенцы одинаковые – пустые, высокомерные и вероломные) и считал, что мать трагически ошиблась в выборе, а ее болезнь вызывала в нем смесь горя, стыда и ужаса. Он хотел бы родиться в семье Коулов.
И вот теперь Анден старался отвлечься в уголке зала для собраний, перетаскивая собранные коробки, чтобы не вернуться к разговору с Лоттом и другими. Он вспоминал о событиях в Лодочный день. Когда его посадили в машину Гонта и повезли на встречу с Айт, считая Коулом, как он со всей ясностью понимал, что он Коул, но при этом с ним обращаются как с ребенком, а он ничего не может поделать. И сейчас то же самое.
* * *После тайфуна Жанлун выглядел так, будто его помыла орда неуклюжих гигантов. Упавшие деревья и столбы, перевернутые машины, а некоторые части Рыбачьего, Кузницы и Храмового квартала оказались затопленными. Анден вместе с одноклассниками несколько дней работал в центрах помощи пострадавшим, раздавая припасы тем, кто остался без электричества, водопровода или запасов продовольствия. В такие времена на лицах царил мир. Кланы заботились о людях на своей территории и помогали Фонарщикам все вычистить и восстановить. На спорных территориях кланы действовали бок о бок, соблюдая временное перемирие.
Вечером в день Осеннего фестиваля Анден расчищал завалы на улицах Храмового квартала. Тайфун разогнал остатки летней жары и расчистил небо до поразительной синевы.
– Счастливого Осеннего фестиваля! – с долей иронии кричали друг другу люди, кидая обломки в промышленные контейнеры для мусора и подметая тротуары. Многочисленные храмы квартала были менее многолюдными, чем обычно, но все равно повсюду слышались песнопения и трещали фейерверки.
– Давай откатим контейнер вон туда, на обочину, – предложил Лотт, указывая на кучу спутанных веток. Анден двинулся за Лоттом, потянув за собой контейнер. Они установили его и принялись за работу, собирали и ломали ветки, наполняя ими контейнер. Сначала они трудились молча, Анден не мог решить, стоит ли ему еще злиться на Лотта за его высказывания в зале для собраний несколько дней назад. Если Лотт и заметил частые взгляды Андена в его сторону, то не показал виду и не отвечал на них. Он сосредоточился на работе и погрузился в собственные мысли, губы слегка неодобрительно скривились, мускулистые руки напряглись, ломая ветку за веткой.
Анден отвернулся, разозлившись на себя, и наклонился подобрать сломанную черепицу. Он не знал ни одного гомосексуалиста за исключением мастера Тео, старшего наставника по Чутью. Насчет Лотта он не был уверен. Они вращались в одном кругу, но Анден не мог назвать Лотта личным другом – они всегда встречались в присутствии других, и у Лотта были более близкие отношения с Дудо и Хейке, с ними он проводил свободное время. Анден никогда не пытался проникнуть в их тесный круг или бесцеремонно искать встреч наедине. Он слышал, как Лотт говорит о девушках в обычной небрежной манере, хотя, насколько знал Анден, это так и не привело ни к чему серьезному. В Академии серьезные отношения вообще непросто поддерживать, по поводу романов между учениками здесь придерживались монашеских взглядов, иными словами, просто запрещали.
Но все же порой Андену казалось, будто он заметил что-то со стороны Лотта – слишком долгие взгляды, проворство, с которым он всегда оказывался в той же рельбольной команде, и интерес к такому прозаическому занятию, как совместное разгребание завалов на улицах.
Кеконцы считают гомосексуализм естественным явлением, как и каменноглазых, и не винят такого человека, ведь это все равно что обвинять в глухоте. Но как и каменноглазых, их считают приносящими неудачу, знаком, что семья впала в немилость у богов, наказавших их подобным отпрыском. Андена такие взгляды не особо удивляли или тревожили. Он и так знал, что его семья проклята. Но все же обычно люди боятся навлечь неудачу и не подпускают таких близко. Он не сомневался, что кое-кто в Академии за его спиной дергает себя за правое ухо, но когда Анден посмотрел, как Лотт остановился, чтобы вытереть пот со лба и потянуться, прежде чем наклониться за очередной веткой, в груди у него заныло при мысли о том, что Лотт может думать так же.
– Я слышал о том, что с тобой случилось в Лодочный день, – вдруг сказал Лотт.
Анден вздрогнул. Он на секунду застыл, а потом бросил мусор в контейнер и вытер руки о штаны. Он не рассказывал в Академии об этих событиях, но не потому, что хотел сохранить их в тайне, просто не любил привлекать к себе внимание. Разговор с Гонтом и Айт выглядел как внутреннее дело клана; возможно, Лан и Хило не хотели об этом распространяться, и он сказал одноклассникам, что заблудился в толпе и поэтому вернулся в Академию один.
– Мне сказал отец, – уточнил Лотт.
Анден медленно кивнул. Он совсем забыл, что отец Лотта – Кулак высокого ранга. Как странно, ведь он, возможно, подчиняется напрямую Хило.
– Он там был?
Анден не мог припомнить, кто находился рядом с Штырем в тот день.
– Он был разочарован, что Горные тебя отпустили, – угрюмые губы Лотта изогнулись в саркастической ухмылке. – Сказал, что Штырю не стоило заходить так далеко ради тебя. Мой-то отец предпочел бы взять приступом Молоточек и завоевать еще больше нефрита. Они уже окружили здание и все такое.
Анден отвернулся, снял очки и вытер с линз песок, чтобы скрыть смущение. Стоит ему только решить, что они с Лоттом наконец-то сближаются, пусть и совсем чуть-чуть, как тут же случается нечто, их разделяющее. И сейчас как раз один из таких моментов. Зачем Лотт это говорит?
– Тогда, наверное, твой отец сейчас счастлив, ведь, скорее всего, будет война, – сказал Анден, но его ровный тон все же не скрыл, что он считает замечание Лотта дурным тоном. – Мне даже не пришлось умереть, чтобы она началась.
Лотт ухмыльнулся.
– Не принимай близко к сердцу, кеке. Мне плевать на отцовские слова.
Он бросил в контейнер еще одну ветку, а потом прислонился к нему, с интересом изучая Андена темными глазами. Сердце Андена пропустило один удар.
– Ты куда больше обо всем этом знаешь, чем показываешь, правда? – спросил Лотт. – Ты имеешь к клану большее отношение, чем все остальные, но молчишь об этом. Я все никак не пойму, что ты за
