– Не нужно, – сказал Кристофер, вынимая костяную флейту из кармана и сжимая в пальцах – больше для самоуспокоения. – Она поднимется уже чистой и прекрасной. Там, в Стране скелетов, чтобы освободить новых граждан… – Он не договорил – как будто понял, что чуть было не сказал что-то ужасное.
Джек, открывая подвальную дверь, оглянулась на него.
– А вот это уже по-настоящему любопытно. Ты должен мне сказать. Да не волнуйся, меня не напугаешь. Я как-то раз вырезала легкие у еще живого человека из груди – он был в сознании и даже пытался разговаривать.
– Зачем так?
– А почему бы и нет? – Джек пожала плечами и стала спускаться по лестнице.
Мгновение Кристофер молча смотрел на нее, потом двинулся следом. Догнал и сказал с вызовом:
– Чтобы освободить новых граждан, мы разрезали их плоть. Глубоко, до самых костей. Чтобы скелет мог выйти наружу легко и без риска что-нибудь сломать. Кости долго срастаются, даже вне тела.
– Что меня удивляет, так это то, что кости вообще срастаются, – сказала Джек. Голос у нее был тихий. – Там, у нас, были совсем другие законы. Для всех.
– Да, – согласился Кристофер, глядя на красноватую жидкость в ванне. Кое-где на поверхности плавали какие-то сгустки. Он старался не особенно о них задумываться.
– Лучше никому об этом не рассказывай. Все эти узколобые тупицы не видят разницы между операцией и скотобойней. Сам видел, как они на меня смотрят. Пока что ты для них свой, но не обманывай себя – это может измениться в любой момент. – Джек прошла в другой конец комнаты, к шкафу. – Все может измениться.
– Я знаю, – сказал Кристофер, поднял флейту к губам и заиграл.
Звука не было, по крайней мере, слышного живым: была только идея звука, внезапное и острое ощущение чего-то неуловимого, тончайшего, растворенного среди молекул тишины. Джек открыла шкаф, достала оттуда галстук, и, продолжая напряженно вслушиваться, развязала свою бабочку. Она слышала собственное дыхание. Слышала, как пальцы Кристофера скользят по кости. Слышала всплеск.
Она обернулась.
Кристофер играл, а Лориэль уже сидела в ванне – статуя из отполированной кости. Лопатки – тонкие крылья, череп – псалом для искусного танцора, скрывающегося до поры до времени под плотью всех, кто ходит по земле. Она вся сияла жемчужно-опаловым блеском, и Джек рассеянно подумала – интересно, это кислота так действует или волшебная флейта Кристофера? К сожалению, выяснить это, скорее всего, не удастся. Школа тут неплохая, что и говорить, но нельзя же рассчитывать, что ее тут будут снабжать свежими трупами для исследований.
Медленно, осторожно скелет Лориэль поднялся, слегка покачиваясь, и выбрался из ванны. Капля кислоты катилась с ее локтя на пол, зашипела и прожгла камень. Лориэль стояла, раскачиваясь из стороны в сторону, устремив пустые глазницы на Кристофера.
– Потрясающе, – сказала Джек и шагнула ближе. – А она тебя видит? Понимает, что происходит? Или это просто фокус с ходячим скелетом? Это на любом скелете работает или только на тех, кто умер насильственной смертью? Ты не мог бы… А, ты же не можешь отвечать, пока играешь, да?
Кристофер покачал головой и указал локтем в сторону лестницы, ведущей к двери старого черного хода. Джек кивнула.
– Я открою, – сказала она и торопливо пошла к двери, на ходу повязывая галстук. Ее пальцы были не такими проворными, как у Суми, но все же довольно ловкими, и завязывать такой узел им было не привыкать. К тому моменту, когда она распахнула дверь, ее одежда выглядела совершенно безупречно. Из всего, чему ее успел научить доктор Блик, умение приводить себя в порядок на бегу, кажется, особенно пригодилось ей в этом странном, часто непостижимом мире, который она теперь называла домом.
Кристофер двинулся за ней более степенным шагом, продолжая играть на своей беззвучной флейте. Лориэль шла за ним, стуча пальцами ног по ступенькам – звук был неотличим от стука сухих веток по стеклу. Джек остановилась, подождала, пока они оба выйдут наружу, а затем шагнула следом за ними и закрыла дверь.
– Мы ищем, где ее похоронить так, чтобы никто не нашел? – спросила она. Кристофер кивнул. – Тогда за мной.
Они зашагали по двору – девушка, юноша и танцующий скелет, одетый в радугу. Молчали даже те, у кого еще был язык во рту и мясо на костях.
Это погребение, какое-никакое, было единственным, что они могли дать Лориэль; к этому необходимо было отнестись со всей серьезностью. Они шли и шли, пока не добрались до конца благоустроенной школьной территории – здесь ее сменяли буйные заросли сорняков и полоска каменистой земли, на которой никогда ничего не сажали и вообще никогда не было ничего, кроме пустыря. Эта полоска, разумеется, тоже принадлежала Элеанор: семья Уэст владела землями на много миль кругом, и теперь, когда Элеанор осталась последней в своем роду, все до последнего дюйма было ее. Она решительно отказалась продавать или сдавать под застройку участки, прилегающие к территории школы. Для местных защитников природы она стала героиней. Для местных капиталистов она стала врагом. Кое-кто из особенно рьяных недоброжелателей говорил – похоже, этой женщине есть что скрывать, и они были по-своему правы. Точнее говоря, этой женщине было что защищать. Поэтому она действительно была опасна – они даже не подозревали, насколько.
– Погоди, – сказала Джек, когда вышли на пустырь. Она повернулась к Лориэль и сказала:
– Если ты меня слышишь, если понимаешь мои слова, кивни. Пожалуйста. Я знаю, ты меня при жизни не любила, да и я тебя тоже, но речь идет о жизнях других людей. Спаси их. Ответь мне.
Кристофер играл. Череп Лориэль медленно опустился к грудине – он двигался без помощи мышц и сухожилий. Джек выдохнула.
– Я не знаю, конечно, может, это как доска Уиджа – я получу от тебя те ответы, которые хочет услышать Кристофер, но мне кажется, тут другой случай, – сказала она. – Может быть, неделю назад и правда ничего не вышло бы, но теперь у нас в школе есть Нэнси, а к ней призраки тянутся. Мне кажется, ты все еще Лориэль – на каком-то глубинном уровне, в душе. Пожалуйста, ответь мне. Кто тебя убил?
Несколько секунд Лориэль не шевелилась. Затем медленно, словно каждое движение давалось ей с невероятным усилием, подняла правую руку и указала пальцем куда-то рядом с Джек. Джек оглянулась, но не увидела ничего, кроме
