Лежащая под кроватью Гончая ничего не видела, кроме потрескавшегося бетонного пола и свисающей сверху простыни, но, судя по смолкшему топоту, гость застыл на пороге.
– Ой, – изобразила смущение Лола, но не отступила назад, не отодвинулась и даже не сделала попытки запахнуть халатик.
– Проверка, – загипнотизированный видом женских прелестей, кое-как выдавил из себя пришедший. – Вы… ты посторонних или подозрительных людей не видела?
Он быстро приходил в себя, и Гончей это не понравилось. Но актриса пустила в ход еще не все свое оружие.
– Где? – спросила она и, выглянув в коридор, прижалась к солдату грудью.
Боец сначала подался навстречу, потом отступил назад и пробормотал:
– Баба лысая с голыми ногами не пробегала? И мужик с ней такой… растрепанный?
– Лысая, с голыми ногами? Да еще с мужиком? – всплеснула руками Лола. – Как можно?! У нас приличное заведение!
Она довольно натурально изобразила возмущение, но под конец не сдержалась и хихикнула.
– Ну, ты, может, видела или слышала чего подозрительное?
– У-у, – помотала головой девушка, потом закусила нижнюю губу и, как будто что-то внезапно вспомнив, добавила: – Вы лучше у моего дружка спросите. Он сейчас как раз должен прийти. Правда, он офицер из Рейха и ваших недолюбливает.
– Если потребуется, спросим, – торопливо ответил красноармеец. Внимательно прислушивающаяся к разговору Гончая решила, что он совсем не горит желанием встречаться с фашистским офицером. – Повнимательней тут.
Лола проследила, куда направился проверяющий, стрельнула глазами в обе стороны коридора, затем вернулась в гримерку, закрыв дверь.
Когда гостья выбралась из-под кровати, хозяйка смотрела на нее с новым выражением лица.
– Стрельба, погони, патрули. Во что ты впуталась, Варька?
«А ведь она знает, чем я занимаюсь, – подумала Гончая. – Во всяком случае, догадывается».
– Выпутаюсь, не в первый раз. Патрульный сюда больше не сунется?
– Этот – вряд ли, а остальные – не знаю.
«Остальные?!» – Гончая насторожилась.
– Сколько их?
– В коридоре я видела еще двоих.
Беглянка нахмурилась: если красные обыщут весь театр, а к этому и идет, то вполне могут обнаружить священника. Она вынула из-за пазухи перевязанный бинтами узел с тридцатью патронами, который, отправляясь на поиски осведомителей, забрала у отца Ярослава, и протянула Лоле.
– Спасибо за помощь.
Та немного поломалась для вида:
– Да не надо, мы же подруги, – и приняла подношение.
Гончая не сомневалась, что так и будет.
– Еще одна просьба. Посмотри, что творится в театре и на станции.
Лола на секунду задумалась, чем лично ей это может грозить, и кивнула. Не тратя времени на переодевание – видимо, решила, что это лишнее, – она выскользнула за дверь.
* * *Оставшись в одиночестве, Гончая несколько секунд со страхом смотрела на отложенное хозяйкой зеркальце, потом решительно взяла его в руки и впервые после возвращения в метро взглянула на свое отражение.
В зеркале она увидела чужое неподвижное лицо. Однако Гончую поразило не то, что она не узнала себя, а то, что лицо в зеркале казалось неживым. Если бы отражение закрыло глаза, оно бы точно превратилось в лицо мертвеца. Кожа потрескалась, словно вот-вот должна была отслоиться, а лоб, которым Гончая в тайне гордилась за его практически идеальную форму, был покрыт лиловыми синяками, больше похожими на трупные пятна. Засохшие брызги крови на обритом черепе уже не могли испортить общую картину.
Девушка вернула зеркало на место и занялась действительно важными делами. Нужно было срочно переодеться – пограничники на постах наверняка запомнили ее толстовку. Шустро перебрав сваленный на постели хозяйский гардероб, Гончая натянула вязаное черное трико, заштопанное на колене. Штаны оказались короткими – невысокая Лола была ниже своей «подруги» на полголовы, – зато теплыми.
К сожалению, в этом пестром ворохе не нашлось никакой верхней одежды, на что в первую очередь рассчитывала Гончая. Пришлось ограничиться коротким, до пояса, джемпером с дурацкой вышивкой на груди, надев под него ночную сорочку, чтобы прикрыть притороченное к бедру оружие.
Хорошо хоть обувь искать не пришлось. Скрываясь от проверяющего под кроватью, Гончая обнаружила там практически новые женские кроссовки, которые около двух месяцев назад сама и подарила своей осведомительнице. Судя по их внешнему виду и состоянию, Лола надевала кроссы считанные разы, а может, и вообще ни разу.
Гончая сноровисто обулась.
Увидев гостью в обновках, вернувшаяся хозяйка капризно надула губки и нахмурилась, но возражать не стала.
– На станции ужас что творится, – сказала она, собирая разбросанную по постели одежду обратно в кучу. – Красные двух офицеров Рейха застрелили. Еще одного ранили – говорят, что не выживет. Сейчас вторжения боятся, границу закрыли. Все переходы забаррикадировали, с Проспекта Маркса даже пулемет притащили.
– А патрули? – спросила Гончая о том, что ее больше всего интересовало.
– Убрались наконец-то, никого не осталось.
– Кого-нибудь арестовали?
– Вроде нет. Не слышала.
Гончая перевела дыхание. «Значит, отца Ярослава не нашли. Повезло. Хотя еще неизвестно. Если на Театральную вломится карательный отряд Рейха, здесь начнется настоящая мясорубка. Нужно скорее уносить отсюда ноги, но сначала…»
– Тушью давно пользуешься?
– Чего? – Лола изумленно вытаращила глаза.
– Тушь когда приобрела? – повторила свой вопрос Гончая.
– С неделю как.
– А у девчонок из кордебалета она откуда?
– У шлюшек этих? – с видом возмущенной добродетели переспросила Лола. – Кобель очередной подарил.
– На вид лет сорок – сорок пять, среднего роста, упитанный, но не толстый, волосы мягкие, тщательно расчесанные, лицо круглое, руки холеные… – начала перечислять приметы внешности Стратега Гончая, но Лола внезапно перебила ее.
– Точно! Девки его так и зовут – Холеный. Ты что, знаешь его?
– Встречались. Давно он приходил?
– Да он почти каждый вечер заявляется. Вот и сегодня ночевал. Сам с девками запрется, а под дверью два лба здоровенных с ружьями караулят.
Гончая задала следующий по важности вопрос:
– Холеный всегда одних и тех же девчонок снимает или разных?
– А я почем знаю? Ко мне как-то клеился, да я отшила! – резко ответила Лола и отвернулась.
По изменившейся мимике и особенно внезапному перепаду настроения рассказчицы Гончая сразу поняла, что та врет. Осталось неясным, в чем заключается ложь: в том, что Стратег клеился к ней, или в том, что она его отшила. Но сейчас охотницу за головами интересовало другое.
– Сегодня опять придет?
Осведомительница пожала плечами.
– Наверное, если ничего не случится.
* * *«Вчера здесь стояли шум и гам. Сегодня тишина. Фашисты и красные куда-то пропали, да и других чужаков тоже не видно. Даже в баре пусто. Это на Театральной-то, где в буфете каждую ночь песни и ор до утра и дым коромыслом! Местные все какие-то напряженные ходят и испуганно озираются».
Кирпич тоже оглянулся. За кулисами стоял полумрак – редкие лампы, как обычно, горели вполнакала, но все же было достаточно светло, чтобы еще издали заметить крадущегося врага. Сейчас, понятно, никаких врагов не было. И вообще никого не было. Только Стоун маячил в двух шагах от напарника. Это хозяин придумал им
