– Что? – спросил, будто ничего не произошло, а мое сердце зашлось в груди и руки задрожали. Не от страха – от волнения, причиной которому был этот несносный блондин, с проказливой улыбкой подающий мне вино. – Элоиз сказала, это твое любимое.
– Сыр тоже выбирал по ее рекомендации? – справившись с реакцией собственного тела, поинтересовалась я. Естественно, не без ехидства. Охотник кивнул, отчего на глаза его, мерцавшие в полумраке, упала длинная челка. – Значит, мы сегодня напиваемся и отсыпаемся… таков план? – спросила, чтобы хоть что-то сказать, спасаясь от неловкости.
Давненько я так не робела. Просто детский сад какой-то! Нет чтобы притянуть его к себе и прильнуть к насмешливым губам, утоляя мой сексуальный голод. Мы ведь не зеленые юнцы, прячущиеся в подворотне от зоркого ока предков. Мы взрослые люди. Женатые к тому же!
– Именно так, Мари. – Отпив немного, Северьян внимательно пронаблюдал, как я сделала то же самое. Прикрыв глаза, вдоволь насладилась фруктовыми оттенками ананаса и цитрусовых, смешанными с легкими тонами обжаренного миндаля и едва уловимым привкусом дыни. Немного подумала, глядя на мужа, на город, на тонкую вуаль, отделявшую лоджию от комнаты… и совершила ужасное – одним махом осушила весь бокал вместо того, чтобы потягивать вино, наслаждаясь божественным напитком.
– Еще? – с некоторым сомнением поинтересовался Северьян.
– Спасибо, хватит! – решила я, прислушиваясь к своему организму. Длительное послевкусие с оттенком сладких яблок, чарующий аромат свечей и ночь, пропитанная волшебством, – он точно неспроста устроил это свидание! Голова моя закружилась, но не уверена, что от вина. Глубоко вздохнув, я пробормотала: – Ян… – И запнулась. Ну что я ему скажу? Прости, что подозревала и отравляла жизнь, считая своим врагом? Так я и сейчас ее активно отравляю, учитывая проблемы, которые преследуют меня, словно табун диких лошадей.
– Слушаю тебя, Марусь. – Он снова меня так назвал, а я опять улыбнулась. Но ничего путного на ум так и не пришло. Я просто смотрела на него и пыталась понять, что в нем нашла. Симпатичных мужчин хватало – вокруг леди М особенно. Оригинальных кадров тоже было пруд пруди – в блоге Медузы такие отмечались с завидным постоянством. Но мне нужен был только Вельский. И я, бес побери, его получила!
– Да думаю вот…
– О том, что мы идеальная пара? – спросил светловолосый искуситель, придерживая меня за спину и чуть наклоняя назад – туда, где далеко внизу кипела ночная жизнь расцвеченного огнями Айгрэма.
Мимо проплывали радужные светлячки, кожу щекотал теплый летний ветер, а вторая ладонь Северьяна медленно скользила по моему животу вверх, собирая складками тонкую майку и вынуждая меня прогнуться еще ниже. Ему хватило бы одного легкого движения, чтобы отправить в смертельный полет свою непутевую женушку. Понимание этого пугало и возбуждало не меньше, чем близость охотника и романтический антураж. Я снова играла с огнем, проверяя на прочность и свою жизнь, и намерения Вельского. Все сейчас было в его руках, включая меня. Обняв его бедра ногами, я притянула мужчину к себе и перилам, на которых сидела. Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась под его пальцами, а губы кривились в вызывающей улыбке.
Ну же, охотник… я больше ничего не боюсь, а ты?
– Чокнутая моя ведьмочка! – усмехнулся муж, возвращая меня в прежнее положение, чтобы впиться в губы, лаская руками спину и плечи.
А я зарылась пальцами в его жесткие волосы, отвечая на самый сумасшедший поцелуй, какой только можно придумать, и ловила от этого кайф, не сравнимый ни с чем. Ночь, адреналин и сорвавшееся с катушек возбуждение – что может быть восхитительнее? Мы целовались долго и со вкусом, не замечая разбитые бокалы и рассыпанные по полу фрукты, которые я в порыве страсти смахнула рукой. А потом прилетела «птица обломинго», громким металлическим голосом сообщив об особой доставке в номер.
– Какого… – Я недоговорила, раздосадованная, что нас снова прервали. Дыхание мое сбилось, лицо раскраснелось, а губы сладко ныли от жадных и неистовых ласк.
– Сюрприз, – шепнул Ян, подхватывая меня под ягодицы. Так и понес в комнату, удерживая в прежней позе. В принципе, ничего криминального – я по-прежнему была в джинсах и майке, хоть и спущенной с одного плеча. Но кататься на мужчине, обнимая его талию ногами, было… Адово пламя, я о чем-нибудь еще думать могу, кроме секса?!
Сюрпризом, к моему огромному удивлению, оказалось мороженое. Шоколадное, в апельсиновой глазури с вишневым ликером, входившим в состав сиропа, приготовленного кондитером. Было страшно, когда меня заставили снять пробу, накормив с ложечки. И неожиданно вкусно, потому что бредовый рецепт обыграл настоящий мастер. Про то, как мы ели мороженое на ложе для новобрачных, деликатно умолчу. Скажу только, что первая брачная ночь определенно удалась.
Утром…
Тюремный корпус Эвергрейс, серой махиной возвышавшийся посреди Янтарного озера, встретил нас мрачными взглядами охранников, с подозрением следивших за каждым нашим шагом. И вроде пропуск был в полном порядке, да и меня тут давно уже знали, но… я кожей ощущала напряжение, витавшее в воздухе, будто мы не проведать отца явились, а организовать ему побег. Наверное, причина такого отношения крылась в Вельском и его даре сирены – местные служащие опасались ментального внушения.
С другой стороны, с чего бы законнику такое творить? Не из любви же ко мне, правда? Или все же из-за нее? Метки на наших руках с ночи не прекращали светиться, подтверждая консумацию брака. Наверное. Во всяком случае, именно так я предположила, но альвенги, которым мы написали письмо с вопросом, нас проигнорировали. Утро, не считая этих косых взглядов, сверливших спину, выдалось вполне благоприятным.
Не то чтобы я выспалась… но уставшей точно себя не чувствовала. А вот полной сил – да. У меня будто крылья за спиной выросли. Энергия била ключом, и Аметист, личность которого мы до сих пор не выяснили, больше не пугал. Скорее раззадоривал, пробуждая азарт охоты. Мне надоело чувствовать себя жертвой, и я была полна решимости изменить правила этой игры. Но прежде чем разбираться с проблемами настоящего, следовало прояснить кое-какие моменты из прошлого.
Нас под конвоем проводили в папину мастерскую, которая была и его камерой тоже. Просторная комната в корпусе для элиты, как тут называли заключенных, получавших разные привилегии. Кто за сотрудничество с гвардами, а кто и за дружбу с начальником тюрьмы, как мой папа. Отношения эти зародились далеко не сразу. Сначала отец делил узенькую клетушку с соседом, из удобств там была только уборная за ширмой. Папа делал наброски мягкими карандашами, изобретенными специально для заключенных и душевнобольных, чтобы предотвратить членовредительство. Даже деревянной палочкой, как показывала практика, люди умудрялись наносить себе смертельные раны.
И вот однажды папка с рисунками попала на стол к начальнику тюрьмы, а не ко мне, как обычно. И господин Мак-Грэгор увидел в папином творчестве тему, которую начал активно раскручивать, поощряя художественный талант заключенного, осужденного за двойное убийство на почве страсти. Это стало отличным пиар-ходом, и вскоре работы моего отца начали
