Теперь нужно добраться до подельников главнюка. Скорее всего, их у кинотеатра уже не было – долго мы провозились с допросом, да и разбежались гады во избежание. Твари чуют, когда дело пахнет керосином. Спалят ведь! Потому, скорее всего, они сейчас сидят по домам. Или по хавирам ныкаются.
Мы выяснили, кто из пленных наиболее информирован, и подробно расспросили его об ареале обитания злодеев. Все узнали: явки, адреса, контакты. Уяснили, что без участия проводника поиски затянутся едва ли не до самого утра – скорее всего, на целые сутки. А потому – с нами отправился один из троих непричастных к этому делу, двух других оставили в лесу. Нет, не убитыми и не привязанными к дереву – мы же не древнее племя мордвы! Это у них, у мордвы, был такой обычай – встретили, понимаешь ли, чужого в своих краях и… – р-раз! К дереву его привязать. Навсегда. Комар до смерти не зажрет – так зверь попитается. И тут интересный факт – во многих языках «чужой» и «враг» обозначается одним и тем же словом.
И, может быть, они были в чем-то и правы. Вот эти парни – точно заслуживают быть заеденными комарами – досуха выпитыми. Я знаю, что ничего хорошего из них не получится. Знаю, что, в конце концов, они совершат нечто подобное тому, что совершил их идейный вождь. Но только вот пока не могу так просто их прикончить. И дело не только в том, что могут привлечь к ответственности. Просто пока не за что лишать их жизни. Не перешли еще черту. Ни они, ни мы.
На удивление оставшиеся в лесу негодяи не стали вопить, требуя отвезти их в людное место, дабы не утруждать свои худые ножки. Как только развязали им руки и ноги, тут же скрылись во тьме ночной – только кусты затрещали! Чуют, гады, край обрыва, с которого едва не свалились. Чего-чего, а жизнь гопника учит его нюхом чуять неприятности.
Двух других загрузили на заднее сиденье. Туда же сел Янек, довольный, будто получил премию или наелся пирожных. Все-таки надо к нему внимательнее присмотреться. Излишне жесток, на мой взгляд. Нехорошо получать удовольствие, когда бьешь в живот беззащитного пленника. Да, это необходимость, по-другому никак, но получать от этого оргазм? Маньяк, что ли? Мне маньяки не нужны.
Хотя, по большому счету, я его понимаю. С каким удовольствием я бил бы в живот того судью, который присудил, будто моя жена и дочка сами виноваты в том, что их задавили! Я потом навел справки – это продажный судья. Про него всякое говорили, но одно абсолютно точно – за моих близких ему забашляли хорошую сумму.
В его бурной деятельности и еще были нехорошие эпизоды – например, сынок одного из авторитетных людей города на огромной скорости буквально снес выехавшую из переулка малолитражку. Погибших признали виновными, так как они должны были уступить дорогу. А то, что физически нельзя было увидеть машину, несущуюся с дьявольской скоростью, – это все ерунда. Недоказуемо! Скорость-то никто не замерял!
Там и еще были дела – такие же мутные и тошные. Но даже вспоминать о них не хочется – об этих педофилах (не доказано!), о насильниках (насилие не доказано!), о кидалове с квартирами (договор не вызывает сомнения!).
Прежде чем принять решение, я хорошо поработал. Многое знаю. Хотя и эпизода с гибелью моих близких хватит для справедливого приговора. Ей-ей, моя семья перевесит жизнь всего мира. Ради них я бы убил все и всех!
Печально все, что происходит с нашей жизнью, и с судом в частности. Рушится страна, летит в пропасть, и некому ее остановить. Совсем некому! Рвут ее на части стаи злобных шакалов, и нет охотника, который их всех разгонит. Пьяный президент, олигархи во власти, продажные судьи и не менее продажные менты. Куда мы все катимся?
На первый адрес мы попали примерно в три часа ночи. Это была обычная, стандартная панельная пятиэтажка, в подъезде которой пахло трупом. Нет, скорее всего, тут никто не помер – просто вот так тут пахнет. Заходишь, и аж с ног сшибает. Запах трупняка, падали, помойки. В подвале регулярно прорывается канализация, да плюс постоянно течет вода. Вся эта адская смесь настаивается на дохлых кошках и собаках, и получается то, что получается.
Как тут живут люди – не знаю. Просто живут, да и все тут. Как крысы на помойке. Деваться-то некуда. «Панельки» давно уже должны быть расселить – у них срок службы двадцать пять лет, но стоят проклятые уже и по тридцать пять лет, и больше – пока на голову не свалятся, хрен кто будет расселять. Не то время, чтобы квартиры раздавать за просто так.
Пришлось идти одному, Янека оставил стеречь пленников. Один никуда не денется, а вот второй… можно было бы его, конечно, приковать за руку к машине, но это только в кино преступники смирно сидят и дожидаются, когда полицейский соизволит вернуться. У нас за это время и ручку над дверью поуродует, пытаясь выбраться, или еще какую-нибудь гадость измыслит – вдруг он Кулибин и умеет открывать наручники спрятанной в заднице скрепкой? Ну его на фиг, пусть Янек стережет. Что я, один с арестом не справлюсь? Власть я или не власть?
Квартира на третьем этаже, деревянная дверь, даже не обитая дерматином. Да и толку-то обивать – все равно испоганят. Порежут или подожгут – вон дверь напротив. Был дерматин, да, а теперь свисает клочьями, как шкура гнилого дракона. Здесь бы по-хорошему стальную надо дверь, но она денег стоит. Не по доходам здешнему контингенту.
Сначала потянулся рукой к звонку, очень похожему на коричневый женский сосок, потом в свете тусклой пятнадцативаттной лампочки (на удивление сохранившейся на своем месте) увидел два оголенных провода, торчащих рядом со звонком. Дави – не дави на этот «сосок» – ничего не брякнет. А вот если соединить эти провода вместе, тогда может что-то и получится.
Так и сделал. А когда сделал, с немалым удовлетворением услышал за дверью бодрую трель старого советского звонка. Умели делать вещи наши отцы! Небось лет тридцать звонку, а ревет, как будто вчера сваяли! Мертвого подымет!
Как и следовало ожидать, меньше чем через минуту после такой какофонии за дверью послышалась возня,
