– Слушай, камрад и своим передай. Ваших саперов уже подозревают, велят следить. Так что особо ни с кем не откровенничай. И со мной тоже.
Четный грустно усмехнулся.
– Каждый умирает в одиночку… Ничего не меняется, камрад. «Фарта нет, жизнь сломала мне хребет». Так и пропадем.
Локи спорить не стал. Чужие тайны ему без надобности, каждый свое делать должен. Предупредил и ладно.
– А я еще и начало вспомнил. Правильная песня!
Конвоир да баланда, кандалы да кирка, А помрешь – ну и ладно, отпоют дурака…– Вы долго не продержитесь, – перебил Четный, даже до конца не дослушав. – Гиммлер найдет способ. Нужен запасной вариант, а какой, пока не знаю. Точнее, не знаю такой, чтобы выжить.
От таких слов боль с печени перекинулась на живот. Локи без всякой радости поглядел в черный зев тоннеля. Четный наверняка обо всех думает, а ему все ни к чему, ему бы, Хорсту Локенштейну, свой вариант, личный.
А если попытаться?
– Камрадам скажу, конечно. Но если мы в форте придумаем чего, ваши в крепости поддержат?
Без всякой надежды спросил, просто чтобы этот путь закрыть. С чего бы воякам жизнью рисковать?
Четный на миг задумался.
– Нет, не поддержат.
И резко вскинул голову, словно птицу-мысль в полете поймав.
– Я поддержу.
* * *Работы возобновились только через час, но без особой спешки. Охранники никого не подгоняли, более того, то и дело отходили в сторону. На «полосатиков» почти не смотрели, переговаривались негромко. Кто-то знающий шепнул, что «мертвоголовому», следившему за погрузкой, стало плохо. И в самом деле, вскоре по тоннелю проехал грузовик, но без снарядов. Кузов был полон «черной» охраной. А затем неспешно подтянулась первая «коробка». Единственный охранник плелся сзади, глядя куда-то в потолок. О второй «коробке» даже не вспомнили, потолкались в тоннеле еще час и, кое-как построившись, поплелись назад.
В форте их встретила тишина. «Дырка от бублика» пуста. Постояли на плацу да и начали потихоньку расходиться.
* * *– Камрады! Это успех! Это победа!..
– Не спеши, камрад. Нам просто повезло, у охранника оказался неисправный противогаз, а проверить он поленился. Завтра они очухаются…
Совещание на площадке второго этажа к удивлению Локи состоялось. Дежурный «мертвоголовый» куда-то отлучился, а дневальные, свои же «полосатики», пропустили без слов. Народу же собралось немало, целая дюжина. Лиц, правда, не разглядишь, кто-то не поленился выключить свет.
– Надо давить дальше! Шоферы уже начальству написали, самому Роберту Лею[27]. Они-то в СС не служат. И по радио о нас рассказали, весь мир, считай, узнал.
– Значит, будем считать, что цель достигнута. Акты саботажа прекращаем, работаем, но без особой спешки. Ждем результата.
Локи слушал, мотал на ус. Неплохо у камрадов получилось! Только вот результат может выйти совсем иной, Четный предупреждал не зря.
– А ты что скажешь, камрад?
Это уже ему. Хорошо, хоть по фамилии не назвали! И не отмолчаться. Проще всего присоединиться к большинству, но мнения-то у народа разные.
Локи подумал и решился. Хуже все равно не будет.
– Меня так учили, камрады. Во всяком деле главное – отход. Победим или нет, не знаю, но на крайний случай иметь в виду нужно.
Услышали и, кажется, прониклись.
– Ворота взломаем, – без особой уверенности предложил кто-то. – Навалимся толпой на охрану, задавим, оружие разберем. И врассыпную, во все стороны. Кто-нибудь, да уйдет.
– Не уйдет, – возразили ему.
* * *А наутро в форт въехали грузовики, но уже совсем другие, военные. Пять машин, за ними легковушка, черный дизельный «Мерседес». Из крытых зеленым тентом кузовов на асфальт принялись деловито выбираться крепкие парни с карабинами. Форма незнакомая: каски, серые брюки и камуфляжные куртки с «сигель-рунами» в правой петлице. Приехавшие без особой спешки сменили охрану у ворот, затем рассыпались по двору, расставляя караулы у дверей.
Локи стоял на площадке второго этажа, держа в руках бесполезную швабру, и смотрел в мутное, давно не мытое окно. Еще ничего не случилось, но привычный страх волной прокатился по коже.
– Асфальтовые солдаты![28] – выдохнул кто-то под самым ухом.
3Мертвые мертвы, с наследством Смерти приходится разбираться живым. Заполнять десятки бумаг, терпеливо беседовать с чужими равнодушными людьми, отсылать и получать телеграммы, ездить в морг и похоронное бюро. Смерть суетлива и жадна, она отбирает время и силы, заставляя живых забыть о радостях жизни. Тяжелый беспощадный ритуал…
А еще приходится принимать соболезнования, выслушивая то, что мертвый о себе уже не узнает.
– Случившееся поистине ужасно, госпожа Сомерсет. Какая интересная и яркая женщина! С такими, как она, чувствуешь себя на двадцать лет моложе…
Пэл, закусив губу, кивнула. Кажется, симпатия тети Мири целиком взаимна. Лекс (просто Лекс), отставив в сторону глиняную рюмку, взглянул с сочувствием.
– Тем не менее, раз вы нашли в себе силы прийти сюда, работа не отпускает… Госпожа Сомерсет! Может, пока не стоит? В конце концов, Кинтанилья мог бы приехать сам. Его инкогнито очень скоро станет секретом полишинеля, кроме того прятаться за спину женщины не слишком красиво.
Дядя Винни хотел приехать, но Пэл отговорила, послав три телеграммы подряд. То, что случилось – ее вина, значит именно ей искупать. Искупать и мстить.
Теперь эта война – личная.
– Я сама. Relentless, ruthless and remorseless![29] Я – англичанка, Лекс. И хватит об этом!.. Вы курите, тетя тоже курила…
Вечер, бар на втором этаже «Гранд Отеля», что на Рю Скриб, почти полон. Приглушенно звучат голоса, негромко играет знакомое танго, но никто не танцует. Слова скользят, едва задевая сознание, уносятся в осенний сумрак за окном.
Лишь одно воскресенье, О другом не прошу я, День любви и улыбок, Мой лучший день, А потом будет вечер, А потом будет полночь, А потом будет вечность, Где нет тебя!Лекс,
