— Прошу прощения…
Я как раз стоял у брошенного Т130, старого, с уже почти облупившейся жёлтой краской и думал. Думал о тех людях, которые когда-то пришли сюда. Я — вернулся сюда с миллиардами долларов. А что влекло их в морозную тундру?
Уж точно не деньги. Конечно, «северные» были, но по сравнению с тем, что сейчас, это так, слезы…
Но они сюда шли.
Окликнувший меня мужчина был молод, лысоват, на носу были очки. Говорил он по-русски — но так как говорят иностранцы.
— Простите… мы знакомы?
— Профессор Виноград…
Интересная фамилия, надо сказать…
— Владимир Угрюмов. Профессор чего? — поинтересовался я — Массачусетс?
— Университет Давида бен Гуриона, Израиль. Я согласился почти бесплатно консультировать Креди Агриколь только, чтобы попасть сюда.
— Старые добрые принципы Леденхем-стрит? — усмехнулся я
— То есть?
— Да нет, нет… Ничего.
На самом деле — этому выражению научил меня Том… то ли друг, то ли не друг мне теперь. Вообще, из-за него я стал наполовину англичанином. Леденхем-стрит — это улица в Лондоне, на которой в своё время располагались офисы Британской Индийской компании — компания, которая фактически была государством, которая создала целую сеть станций на пути Британской империи в Индию — Гибралтар, Аден, например — и которая почти что преподнесла Британии в её владение территорию, настолько огромную, что её называли «Индийский субконтинент». Мало кто знает, что Её Величество, Королёва Елизавета долго отказывалась принять Индию в состав Британской Империи, опасаясь, что особой выгоды это не принесёт, эффективно управлять такой огромной территорией будет невозможно, а в случае войны — её невозможно будет защитить. Но правление Британской Индийской компании уговорило Её Величество, тем самым переложив на Империю часть расходов, но оставив себе все доходы (в те времена налогов и налоговых служб почти не было). Так вот — в те времена жалование платили маленькое, и это было ещё хорошо, потому что на большинстве должностей Короны — жалование не предусмотрено было вообще. Но пронырливые люди — совмещали занятие тех или иных должностей с работой на свой карман, в частности — с торговлей опиумом. Вот с этого времени и пошло выражение «Старые добрые принципы Леденхем-стрит» — то есть, положили тебе маленькое жалование, но дали большие возможности или полномочия, вот и крутись сам как хочешь…
В Израиле — это выражение вряд ли известно, я понимаю…
Почему то мне профессор понравился. А я — редко ошибаюсь в людях.
— Говорите. Пять минут славы ваши.
— Не здесь. Отойдём.
Я осмотрелся. Мы отошли в сторону, на край площадки
— Хотите создать крупнейшую нефтяную компанию мира из ничего?
Я кивнул
— Дальше?
— Технологии по сланцевой нефти. В сущности — это пакет технологий по повышению проницаемости пластов. По добыче на сложных пластах. Он существовал и ранее, просто в какой-то момент доходы — начали превышать издержки, только и всего. Но если эти технологии применимы для разработки сложных пластов — почему бы их не применить на пластах, которые считаются выработанными. Вам ведь известно, что доказанные запасы нефти — это не запасы нефти в том или ином нефтеносном районе, на той или иной скважине. Это те запасы, которые мы технически в состоянии извлечь. На самом деле их там значительно больше. И есть скважины и целые нефтеносные районы, которые брошены в связи с тем, что добыча на них более нецелесообразна. При том, что мы не извлекли и половины тех запасов, какие там есть. И заметьте — там чаще всего есть вся добычная инфраструктура, а часто — и подведены трубопроводы.
Я кивнул. Да, всё так. Но мы это уже проходили. В США, например — одной из причин, сделавших сланцевую нефть коммерчески рентабельной — было наличие разветвлённой сети железных дорог, позволявших не вкладываться в транспортировку — сланцевая нефть по трубопроводу моментально становится нерентабельной. Да ещё и опасной — в ней растворён природный газ, до двадцати процентов, и при перекачке по трубе, через компрессорные станции — неизбежны взрывы. Но есть другие факторы…
— Мы прорабатывали этот вопрос. Проблема в том, что заброшенные месторождения чаще всего обводнены. Есть и другие проблемы. В чем конкретно заключается ваше предложение?
— Проблема обводнения решается — есть соответствующие реагенты. Моё предложение — моя группа разработала своего рода бурового робота.
— То есть? Роботизированную платформу?
— Нет. Мы взяли советские и немецкие наработки по созданию субтеррин[11] и использовали их для создания автономного робота, способного бурить под землёй в любом направлении. Ему не нужны буровые колонны.
Я тряхнул головой
— Постойте. Вы представляете себе, что такое бурение?
— Вполне.
— То есть, вы хотите сказать, что ваш буровой робот уже содержит в себе двигатель достаточной мощности для того, чтобы проводить бурение на глубине автономно?
— Да.
— Этого быть не может.
— Но это так. Можете провести испытания.
Я задумался
— Кто владелец интеллектуальной собственности — вы или Университет?
— Я
— Уверены?
— Могу показать ряд патентов.
— Ряд — что они защищают?
— Все существенные детали робота.
— Хорошо. Второй вопрос — если это работает, почему вы пошли ко мне? Почему не в Шлумбергер.
— По одной причине. Робот — примерно вдвое больше диаметра стандартной скважины. Его надо доставить вниз.
Я скептически улыбнулся
— Ну, с этого и надо было начинать…
— Да, но одновременно с проблемами бурения — резко сокращается количество необходимых скважин.
— Насколько?
— По нашим подсчётам — примерно в два с половиной раза. А почему я не пошёл в Шлумбергер… потому что у них нет той технологии бурения, которую вы пытаетесь сохранить в секрете…
…
— Новосибирской технологии. Электробур.
Язык мой — враг мой. Интересно, откуда он узнал?
Я примерно прикинул — бурить скважины другого диаметра это не так то просто, учитывая то, что совершенно вся буровая инфраструктура — заточена на стандартный диаметр скважин.
— У нас не выйдет по себестоимости. Вы же понимаете — пробурить скважину другого диаметра… она золотой получится.
— Да, но такая скважина может быть только одна, понимаете? Запустить робота. Остальные — не просто пробурены, они готовы к работе от предыдущих бурильщиков, их только отремонтировать придётся.
Черт его знает. Не исключено, что этот тип и вовсе — работает на Шлумбергер и пытается пробиться к секретам новосибирских разработок. Они то, как раз уникальны тем, что снижают себестоимость обычного, классического бурения. Но мне это не надо — если разработки внедрит Шлумбергер, они просто внедрят их повсюду и это снизит себестоимость традиционной нефти. А мне — надо разбурить Сибирь, сохраняя уникальную технологию как фактор конкурентоспособности, а не ронять цены дальше.
Но с другой стороны…
— Профессор, вопрос — где вы это все планируете применять?
Профессор вдруг потерял уверенность в разговоре, пожал плечами
— Не знаю. Вы понимаете, никому и ничего не нужно. Все держатся за старое… никому ничего не нужно.
Ну, правильно… Кому нужны новшества, когда цена только начинает восстанавливаться, и когда денег не хватает на вполне
