Не опираясь на народ, они не смогли создать мощный фундамент власти, и все это вылилось в революцию. Опять в Петрограде стало неспокойно, многотысячные митинги и демонстрации в феврале семнадцатого года. С какими глазами выходили жители города на протест, сколько было революционной романтики в их душах! Все хотели перемен, народ требовал одного – чтобы его слышали. Что было потом, я прекрасно помню. Надежды на светлое будущее, желание перевернуть мир обернулось страшной трагедией. Помню, как стали рвать меня на куски, как лилась кровь, черная чума жестокости охватила людей, которые, не щадя, уничтожали друг друга с такой жестокостью, что весь мир содрогнулся. Все века унижений, подавления и оскорблений вдруг вылились в страшный бунт. Агрессия рвалась из еще покорных вчера людей сжигающим пламенем ненависти, которая искала все новых и новых жертв, для успокоения своего гнева, и мчалась дальше в своей ненасытной кровожадности.
Меня рвали на куски, было очень больно, но еще хуже страшно видеть, как гибнут люди только из-за того, что они не были свободны, что агрессия отняла чувство собственного достоинства, сострадания и милосердия. Вся земля была залита кровью и слезами. Что осталось от меня тогда – небольшой кусочек между Петроградом и Москвой. В диких предсмертных муках понимал, что все, меня больше не будет. Зло уничтожало все, оно пожирало и пожирало людей. Чужестранцы воспользовались этой злобой и рвали страну на куски, стремясь навсегда уничтожить меня. Я знал, что будущего больше нет. И, закрыв глаза, вскидывал вверх руки, моля у Всевышнего прощения за все.
Но было бесполезно, я упал на землю, впитывая ее запахи, тепло и нежность. Как тяжело прощаться с тем, что тебе дороже всего! Я с диким ужасом ждал конца. Со всех сторон ко мне тянулись кровавые хищные лапы, которые своими когтями рвали меня, и казалось, еще один рывок – и стая алчных жестоких хищников добьет меня. Никто не верил, что я выживу. Это были очень страшные моменты в моей жизни.
Я плыл над закованной в гранит Невой, в отражении которой красовались дома в стиле барокко с тонкой итальянской изысканностью, творения великих мастеров, которых российские императоры приглашали в Санкт-Петербург. Вот Невский проспект, где некогда шли парадным строем солдаты Семеновского полка во главе с духовым оркестром. И в ярких солнечных лучах золотом блестели тубы, тромбоны и трубы. Дальше шли солдаты в белых кителях с золотыми эполетами, четко чеканя шаг по брусчатой мостовой. Горожане в красивых одеждах радостно приветствовали парад.
Глава седьмая. Революция
А вот и Смольный дворец. Я вспомнил октябрь семнадцатого года. Сколько событий случилось именно здесь. Много вооруженных людей в солдатских шинелях, рабочие с ружьями, матросы в бескозырках, строем отправляются в разные районы города, на груди у каждого красные банты. Лица серьезные и сосредоточенные. Я внутренне ощутил важность момента. Вспомнил это время. В Петрограде была осень, холодный дождь бил в лицо, в воздухе чувствовалось напряжение, боевые отряды занимали стратегические позиции на мостах, на телеграфе, на почте, вокзалах. Много рабочих, солдат и матросов готовились к главной задаче – штурму Зимнего дворца. Город постепенно переходит в руки революционных отрядов. Только теперь вижу, что все нити управления восстанием идут из Смольного. Но кто так умело руководит этим масштабным событием, которое прозвучит ошеломляющим набатом над всем миром? Тогда мне нужно зайти в этот штаб. Солдаты с винтовками наперевес строго охраняют вход. Наверное, мне не удаться пройти. Вид у них был строгий, и я отступил назад.
Стой, а чего боюсь? Ведь я могу проходить, куда захочу. Решительным шагом ворвался в Смольный, солдаты с почтением, отдав честь, пропустили меня. Пока шел по длинным коридорам, насчитал много дверей, куда вбегали то одни люди, то другие, потом быстро выходили и бегом неслись к выходу, держа в руках какие-то бумаги. Я двинулся дальше и повернул за угол. Здесь практически никого не было. Там, в тиши, была только одна дверь. Интересно, а что здесь? На двери табличка – «Учительская». Мне стало интересно, и незаметно подкрался к ней. Огляделся. Вокруг никого. Бесшумно приоткрыл ее.
В комнате сидел в одиночестве интеллигентный человек лет пятидесяти. Он примостился на стуле и что-то писал в блокноте на колене. Незнакомец был поглощен своим делом и не обратил на меня никакого внимания. Что-то до боли знакомое промелькнуло в моем сознании. Кто же это? Большая голова, аккуратная бородка, чуть раскосые глаза говорили, что кто-то из его предков был из восточных земель.
Человек так усердно работал, что я не стал его отвлекать и, прикрыв дверь, пошел обратно. Везде много людей, они суетились, куда-то торопились, практически никто ни с кем не разговаривал, видно, что они все очень заняты, и по выражению лиц я понял, что выполняют очень важную и ответственную работу. Вот еще одна дверь, в нее постоянно кто-то входит и выходит. Остановился. Мне стало любопытно. Я увидел, как мужчина в кожаной куртке решительно открыл дверь и хотел войти в кабинет, стремительно бросился за ним.
В большом зале все гудело, за несколькими столами сидели люди в штатском и что-то писали, рядом толпились мужчины, им давали какие-то указания, получив бумагу, прятали во внутренний карман и быстрым шагом шли к выходу. Столы стояли вдоль стен, сторонники большевиков терпеливо ждали своей очереди. Я протиснулся сквозь плотную толпу. У одного из столов заметил еще одну дверь. Туда тоже входили люди, но их было не так много, почти все были в черных кожаных тужурках. В них чувствовалась какая-то неведомая сила, и чутьем понял, что это и есть руководители сегодняшних событий. Но кто же там, за дверью? Чутье подсказывало, что все нити восстания ведут именно сюда. Я встал у стенки, на меня никто не обращал внимания. Улучив момент, незаметно юркнул в тайную комнату. Мой визит не заметили, все были поглощены своим делом, им явно было не до меня.
Я тихо прошел в угол и, не привлекая к себе внимания, сел на стул, который стоял в плохо освещаемой части комнаты. За большим письменным столом сидел сухощавый человек, почему-то я принял его за профессора университета – умные глаза, очки, высокий лоб, острый нос, усы, чувственные губы, бородка клинышком, брови, вздернутые кверху, и большая черная шевелюра. Он быстро что-то читал, делал пометки. Обратил внимание, что на столе лежит карта Петрограда. Человек в очках делал пометки, потом что-то писал на бумаге, рядом стояли два его помощника и внимательно слушали, что говорил им руководитель. Мне
