Спустившись по лестнице, пройдя по нижнему коридору, умудрившись беззвучно открыть и закрыть две двери, я добралась до другой лестницы и, поднявшись по ней, оказалась прямо напротив комнаты мисс Темпл. Из дверной скважины падал лучик света. Светилась и щелка под дверью. Вокруг стояла нерушимая тишина. Подойдя поближе, я увидела, что дверь чуть приотворена — возможно, чтобы впустить свежего воздуха в душную обитель болезни. Не колеблясь, полная жгучего нетерпения — и душа, и все чувства во мне дрожали точно туго натянутые струны, — я открыла дверь пошире и заглянула внутрь. Мой взгляд искал Хелен и страшился узреть ее мертвой.
Возле кровати мисс Темпл стояла еще одна небольшая кровать с пологом. Я разглядела очертания фигуры под одеялом, но лицо было скрыто. Сиделка, с которой я разговаривала в саду, спала, сидя в кресле, на столе тускло горела непогашенная свеча. Мисс Темпл в комнате не было. Позднее я узнала, что ее позвали в лазарет к бредившей девочке. Я сделала несколько шагов, остановилась перед пологом, но решила заговорить, прежде чем его отдернуть. Я все еще страшилась увидеть там труп.
— Хелен, — прошептала я тихонько, — ты не спишь?
Она повернулась, отдернула полог, и я увидела ее лицо — бледное, осунувшееся, но очень спокойное. Она так мало изменилась, что мой страх мгновенно улетучился.
— Неужели это ты, Джейн? — спросила она своим прежним мягким голосом.
«Ах, — подумала я, — она не умрет. Они ошиблись. Она не говорила бы и не выглядела бы так спокойно, если бы это было правдой!»
Я забралась под полог и поцеловала ее. Лоб у нее был холодным, щеки холодными и ввалившимися, пальцы и запястья исхудалыми, но улыбнулась она своей прежней улыбкой.
— Почему ты пришла, Джейн? Уже двенадцатый час. Несколько минут назад я слышала, как пробило одиннадцать.
— Я пришла повидать тебя, Хелен. Я узнала, что ты очень больна, и поняла, что не засну, если не поговорю с тобой.
— Значит, ты пришла попрощаться со мной. Вероятно, ты пришла как раз вовремя.
— Ты куда-то уезжаешь, Хелен? Ты едешь домой?
— Да, в мой последний дом, в мой вечный дом.
— Нет-нет, Хелен! — У меня сжалось горло, и я умолкла. Пока я старалась сдержать слезы, Хелен закашлялась, однако сиделка не проснулась, и Хелен, когда кашель отпустил ее, несколько минут пролежала, совсем обессилев, а потом прошептала:
— Джейн, ты пришла босая! Ложись ко мне и укройся моим одеялом.
Я послушалась. Она обняла меня, и я прильнула к ней. После долгого молчания она снова зашептала:
— Я очень счастлива, Джейн, и когда ты услышишь, что я умерла, не оплакивай меня и не горюй. Причин для горя нет. Смерть суждена нам всем, а мой недуг не причиняет мне боли; он действует мягко и постепенно. И я пребываю в покое. Я ухожу, и об этом некому жалеть. У меня есть только отец, но он недавно женился и не почувствует особой утраты. Умирая молодой, я избавляюсь от многих страданий. У меня нет ни талантов, ни качеств, нужных для этого мира. Я бы только постоянно делала что-то не так.
— Но куда ты уходишь, Хелен? Ты видишь? Ты знаешь?
— Я верую, и в вере я тверда: я ухожу к Богу.
— Где Бог? Что такое Бог?
— Мой Творец и твой. И Он никогда не уничтожит то, что сотворил. Я бестрепетно доверяю себя Его могуществу и уповаю на Его милосердие. Я веду счет часам, пока не настанет тот, что вернет меня Ему, и Он откроется мне.
— Значит, Хелен, ты не сомневаешься, что рай действительно есть и наши души вознесутся туда, когда мы умрем?
— Я не сомневаюсь, что есть жизнь иная, я верую, что Бог милосерд, и без страха передам ему свою бессмертную часть. Бог — Отец мой, Бог — друг мой, я люблю Его и верую, что Он любит меня.
— А я увижу тебя, Хелен, когда умру?
— Ты войдешь в ту же обитель счастья, будешь принята тем же Всемогущим Вездесущим Отцом. Не сомневайся, милая Джейн.
Вновь я задала вопрос, но лишь мысленный: «Где эта обитель? Существует ли она?»
И я крепче обняла Хелен. Еще никогда она не была мне так дорога. Я чувствовала, что не могу расстаться с ней, и спрятала лицо у нее на плече. Вскоре она сказала таким ласковым, таким нежным тоном:
— Как мне хорошо! Последний припадок кашля меня немножко утомил, и я как будто засыпаю. Но не оставляй меня, Джейн. Мне так приятно, что ты рядом!
— Я останусь с тобой, Хелен, милая! Никто не сможет меня прогнать!
— Тебе тепло, родная?
— Да.
— Спокойной ночи, Джейн.
— Спокойной ночи, Хелен.
Она поцеловала меня, а я ее, и вскоре мы обе уснули.
Когда я проснулась, был уже день. Разбудило меня какое-то непонятное движение. Я открыла глаза и увидела, что кто-то держит меня на руках. Это была сиделка, и она несла меня по коридору в дортуар. Меня не выбранили за то, что я ночью встала с постели. Все были заняты другим. И я не получила ответы на свои многочисленные вопросы. Но два дня спустя узнала, что мисс Темпл, вернувшись в свою комнату с рассветом, увидела, что я лежу под пологом, уткнувшись лицом в плечо Хелен, и обнимаю ее за шею. Я крепко спала. Хелен была… мертва.
Ее похоронили на кладбище при Броклбриджской церкви. Пятнадцать лет после ее смерти могила оставалась заросшим травой холмиком, но теперь на него положена плита из серого мрамора с ее именем и словом «Resurgam».[3]
Глава 10
До сих пор я очень подробно рассказывала о событиях моей ничем не примечательной жизни. Ее первым десяти годам я посвятила почти такое же количество глав. Но это вовсе не автобиография, и я обращаюсь к моей памяти, только когда, по моему мнению, хранящиеся в ней воспоминания могут представить некоторый интерес. Поэтому следующие восемь лет я обойду почти полным молчанием. Несколько строчек будут достаточным связующим звеном между частями моего повествования.
Когда тифозная горячка пожала в Ловуде свою страшную жатву, она незаметно сошла на нет, но не прежде, чем ее неистовство и число жертв привлекли к школе внимание общества. Было произведено
