Более того, среди русских воинов распространился слух, что видели убитого самозванца в горе трупов из улан и казаков. И с этой благой для Годунова вестью о «падении самозванца», его смерти, которую видели тысячи пар глаз, прискакал в Москву сановник Шеин и нашел царя молящимся о победе русского оружия, об избавлении его Московского царства от соперничества самозванца в Сергиевой лавре. Годунов затрепетал от блаженной радости, велел петь Благодарственный молебен, звонить в колокола и распорядился предоставить народу трофеи, добытые в бою под Добрыничами сразу же, как они будут привезены его людьми в Москву. Спешил и людей смешил, как выяснилось потом, царь Борис, дав «с ходу» чин окольничего гонцу, послав со своим любимым стольником, князем Мезецким, золотые медали воеводам, а всему бравому войску – аж восемьдесят тысяч рублей. Отправил с гонцом назад послание Мстиславскому и Шуйскому, что будет ждать от них новой вести о конце мятежа убитого ими самозванца. Особую благодарность высказывал иноземцам-капитанам своего победившего войска: ливонскому дворянину Вальтеру Розену и французу Якову Маржерету, благодаря усердию которых потери войска были незначительны, всего полтысячи русских и двадцать пять немцев.
Потом, согласно разрядной записи, на поле сражения при Добрыничах было найдено около десяти тысяч трупов, большая часть из них принадлежала запорожским и донским казакам. Победителям в быстротечном бою досталось двенадцать знамен и штандартов и вся артиллерия войска самозванца – тридцать пушек.
Но самозванцу снова повезло, он, весь в крови, ускакал на раненом коне, снова выжил и ускользнул от возмездия, словно был создан некими инфернальными силами для особой, страшной для Руси и династии Годунова миссии… Победители, радуясь безмерно, упустили его, когда он был уже совсем в руках, в окружении русских и немцев двойным кольцом… Потому уже в войске будут шептаться, что не захотели военачальники Мстиславский и Шуйский ни убивать самозванца, ни брать его в плен «для предъявления государю и народу на Лобном месте».
С небольшой свитой самозванец ускакал в Севск, сменив коня, в ту же ночь бежал в крепость Рыльск с небольшим отрядом поляков, вместе с изменившим царю Борису князем Борисом Татевым (будущим боярином) и другими русскими изменниками. Когда на следующий день к стенам крепости Рыльска явились рассеянные под Добрыничами запорожцы и донцы, самозванец не впустил их в город, как малодушных трусов, потому им пришлось убираться восвояси.
Из Рыльска самозванец намеревался бежать в Польшу – собирать новое польское войско одному или с помощью «тестя» Юрия Мнишка, все время держа в голове, что истекает срок брачного контракта с Мариной Мнишек. Только теперь уязвленный поражением самозванец оказался во власти своих русских сторонников-последователей, которых никто не ждал в польских землях и которым уже нечего было терять после измены царю и присяге. Не видя для себя безопасности в Рыльске, где его хотели задержать и оставить «гетманом-царевичем» русские изменники, самозванец бежал в город Путивль, где крепость была более укреплена и находилась ближе к границе с литовскими землями Речи Посполитой.
Найдя на короткий срок относительную безопасность в Путивле, разбитый наголову, без лишних надежд и иллюзий на царский престол в Москве, самозванец и оттуда хотел бежать восвояси, но его удерживали отчаявшиеся изменники присяги. Этот сброд дворян и детей боярских, переметнувшийся от царя Годунова к его династическому противнику, пытался разжалобить признанного ими «царевича Дмитрия»:
– Мы всем тебе жертвовали, а ты только думаешь о жизни своей постыдной и предаешь нас мести Годунова! Но мы еще можем спастись, выдав тебя живым в руки царя Бориса…
И самозванец первый раз в жизни заколебался: что ему делать – идти до конца навстречу своей славе и погибели или же бежать с проклятыми соратниками?
– Как мне быть с вами, изменниками? Вы уже раз изменили своему избранному «не природному» царю. Теперь вы хотите изменить «природному» царевичу, выдав его Годунову…
И русские запутавшиеся изменники сказали самозванцу, что готовы отдать тому все, что они имели – жизнь и достояние, – ободрили упавшего духом «царевича», более того, поручились своими головами за множество своих единомышленников и ненавистников Годунова в его полках и гражданских структурах.
Не менее ревностную поддержку оказали самозванцу донские казаки, к Путивлю подошло войско в четыре тысячи сабель, другие казаки осели в других крепостях с клятвенным обещанием «Дмитрию-царевичу» биться за него «до последнего издыхания». Волей и неволей самозванец остался в Путивле с подошедшими с Дона казаками и русскими изменниками. Приободрившись новым разворотом событий, он послал верного ему по гроб жизни изменника Бориса Татева к королю Сигизмунду III с просьбой королевского вспоможения претенденту на московский стол. А сам, по совету изменников, принялся укреплять крепость Путивля и сочинять свой «царский манифест» в пику «завиральным» манифестам Годунова и патриарха Иова.
В вымышленном манифесте о чудотворном спасении в Угличе «Дмитрия-царевича» и тайном воспитании в Литве было несколько знаковых вещей, которыми он хотел привлечь на свою сторону не только дворян с чернью, но и противодействующих ему на северской земле бояр Мстиславского и Шуйского. В частности, хвастался драгоценным крестом, даром от князя, главы боярской Думы Ивана Мстиславского, убитого по приказу Годунова в ссылке. Хвастался и тайной связью с великим канцлером княжества Литовского Сапегой, будучи в Москве, где видел, как хищник Годунов, незаконно сидящий на престоле его отца Ивана Грозного, расправлялся с лучшими людьми – Шуйскими, Мстиславскими и Романовыми.
И Федор Мстиславский, и Василий Шуйский, стоящие во главе своих войсковых соединений русской армии, прочитали то, что хотели. Их пассивность, нерасторопность будут в помощь самозванцу. В конце концов, как потом окажется, бояре хотели уничтожить царя Бориса и всю династию Годуновых с помощью самозванца, а потом уже сражаться с теми же расплодившимися самозванцами в союзе семибоярщины или по отдельности. К тому же слабыми, если не откровенно бездарными военачальниками были Федор Мстиславский и Василий Шуйский, в отличие от их погибших от репрессий Годунова великих родичей Ивана Мстиславского и Ивана Шуйского.
Но и простые русские дворяне и простолюдины получили из манифеста самозванца знаковый сигнал: многие лучшие люди признали в нем истинного «природного» царевича, потому он не оставлен Богом даже в несчастной для него битве с войском Годунова при Добрыничах. Он просил и требовал от верных «природному Дмитрию-царевичу» соплеменников, отказавшись от Московского «не
