— Валя, где ты была потом? — спросил следователь, нарушая молчание.
— Когда я спустилась по крыше из окна… до земли невысоко… я убежала в лес… около дома. Там раньше был старый погреб… Там я была почти целый день…
— Валя, вы видели после этого Медынина… доктора? — спросил я девочку.
— Утром я видела, когда вас еще не увели из дома… он выбежал из ворот, побежал в лес… Он кого-то кричал… мне показалось, что он звал меня, только я не шла, потому что боялась…
— Было у него что-нибудь в руках?
— Да… кажется, топор…
Мы со следователем переглянулись. Он стал что-то чертить на бумаге.
— Так были расположены комнаты? — спросил он одновременно меня и Валю. Мы взяли чертеж и внесли свои поправки. Вот приблизительно место, где разыгралась вся драма.
— Так? — спросил следователь.
— Так, — ответили мы с Валей.
— Хорошо… Теперь прощайте пока, — кивнул он мне головой, — я проведу вас до конвойных…
Когда мы вышли в приемную, где сейчас не было ни души, следователь схватил меня за руку и крепко пожал.
— Не падайте духом, — дружески сказал он, — я добьюсь до истины.
— Спасибо… Но как? Как вы докажете? — убито спросил я. — Ведь все против меня…
— Нет, нет… Я заметил кое-что… Если я нападу на одну нить, я прослежу до конца.
— Но убийца… Кто же в конце концов убил?.. Кто ударил топором эту женщину?..
— Вы, — отвернувшись, кинул следователь[2], — это невозможно отрицать…
— Как же вы говорите, что…
— Я ищу настоящего убийцу, — твердо сказал следователь, — и найду его… Прощайте…
Через два дня я снова был у судебного следователя. Меня проводили в кабинет и я дожидался в сумерках догорающего дня, когда следователь вернулся домой.
Прошло четверть часа, и он вышел в кабинет, чем-то взволнованный, и с жадностью закурил папироску.
— Я снова вас вызвал, — отрывисто сказал он, стараясь придать своим словам тон официальности, — мне нужно еще кое-что спросить у вас.
— Пожалуйста, — грустно сказал, я, — только я ничего не знаю, ничего не помню… Уже доказано, что я убийца, остается только судить меня и отправить на каторгу…
— Послушайте, — вдруг порывисто заговорил следователь, подымаясь с кресла, — я клянусь вам, что первый раз в жизни мне приходится так разговаривать с подсудимым… В первый раз у меня такое дело… А не могу, понимаете, не могу его вести так, как вел все… Я поступаю противозаконно, я превышаю свои права, но я хочу вырвать вас из этого кошмара, потому что вы первый убийца, который…
— Все-таки убийца? — бледнея, спросил я.
— Да, да, убийца, потому что убили вы… но убийца невиновный, как охотник, убивающий в темноте товарища… Больше того, как слепой, который не видит, что делает…
— Но что же делать?! — в отчаянии спросил я.
— Ждать и работать дальше… Слушайте! Если бы кто-нибудь узнал то, что хочу сделать я сейчас, я, может быть, сам бы был на скамье подсудимых, но я хочу и во что бы то ни стало заставлю Медынина говорить правду…
— Вы арестуете его? — радостно спросил я.
— Вы рассуждаете, как ребенок, — сухо ответил следователь, — у меня есть улики против него, как сообщника… Из дела, из показаний ваших, Вали и Николая, я вижу, что он был подготовлен к убийству и не оставался безучастным, но нужно заставить его еще раз подтвердить это и добиться новой лжи, чтобы ваш защитник мог построить на этом свою защиту… Я не имею права нарочно запутывать свидетеля, каковым только сейчас является Медынин, но когда я убеждусь, что он убийца, да еще так подло действовал вашими руками — я должен допустить все…
— Что же мне делать…
— Идти в соседнюю комнату. Оттуда вы услышите и увидите все. В течение этого часа я вновь опрошу всех, кто был на этой усадьбе в день убийства…
— А Медынин?.. — глухо спросил я.
— Медынин здесь. Я сейчас попрошу его сюда.
Я встал со своего места.
— Где он?
— Не волнуйтесь. У меня много комнат. Ну, идите и слушайте… Помните, что сейчас вы не обвиняемый, а мой помощник, чтобы распутать этот клубок… Идите отсюда… Оставьте дверь немного приоткрытой… Я зажгу здесь свет, вы будете в темноте и не пророните ни одного слова…
Я посмотрел на него благодарным взглядом, вышел из кабинета в соседнюю комнату и замер около двери…
[V]Я невольно отшатнулся от двери, когда в кабинет вошел Медынин и вежливо поклонился следователю и беспокойно огляделся по сторонам.
— Я побеспокоил вас, господин Медынин, — сказал следователь, снова закуривая папироску, — но мне нужно вас еще спросить кое о чем, чтобы представить суду окончательное следствие… Убийца в тюрьме и скоро, надеюсь, он понесет наказание…
— Бедный молодой человек, — спокойно проговорил Медынин, — мне в глубине души даже жаль его, несмотря на горе, причиненное им мне…
— Я боюсь, что мне придется вас огорчить еще больше, — мягко сказал следователь, — вы давно не были в вашем имении?
— Я выехал оттуда в день убийства…
— Так, значит, вы не знаете? — спросил следователь, смотря в глаза Медынину. — Ничего не слышали?
— Что? — с испугом спросил Медынин.
— О том, что дочь убитой…
— Нашлась? — бледнее вскрикнул Медынин.
— Убита, — тихо проговорил следователь.
Я не мог точно рассмотреть лица Медынина, но по тону его дрожащего голоса я почувствовал, что эта весть радостно кольнула его в сердце.
— Где? Когда? — переломив себя, огорченным голосом спросил он.
— Несколько дней тому назад нашли ее полуразложившийся труп… Недалеко от вашей усадьбы. А в десяти шагах от нее — топор, которым…
— Какой топор? — глухо спросил Медынин.
— Которым убита ее мать. Тот самый топор…
— Как же он попал туда, — опустив
