Первые стены были снесены, и изнутри виднелись здания цвета слоновой кости. Нильнамешская чувственность сквозила в пузатых колоннах, пилястрах, винтовых лестницах, которые никуда не вели, и четырехкрылых сифрангах, стоявших по сторонам каждого порога. Даже лишенный крыши и полуразрушенный, дворец казался чересчур тяжелым, хотя совсем не походил на циклопические строения древней Киранеи или Шайгека с их колоннадами и переходами. Уцелевшие арки показывали, что древние ксерашцы имели зачатки знаний о напряжении и нагрузках. Но громоздкое строение было иным – все в нем предназначалось для поддержки незримого веса.
Неужели здесь и правда правил Шиколь? Как большинство айнритийских детей, Ахкеймион вырос на сказках о старом развратном царе.
– Веди себя хорошо, – говорила ему мать, – или он тебя найдет и сделает с тобой такое, что и сказать невозможно!
Ахкеймион ждал, стараясь не глядеть на Эсменет, сидевшую на золоченом стуле в четырех шагах от него. Он стоял около широкой арки того, что некогда было возвышением аудиенц-зала. Ступеньки и кольцо пилястров с уцелевшими ложными перекрытиями отделяли это место от большого зала. Согласно «Трактату», ксерашские цари правили, не вставая с постели, а Шиколь особенно прославился тем, что развлекался с детьми, отделенный от придворных лишь ширмами. Зная, как предвзято историки описывают нелюбимых героев, Ахкеймион всегда считал эту сказку пропагандой. Однако в самом центре возвышения действительно стояло каменное основание для чего-то вроде ложа.
Возможно, там был алтарь.
По огромному залу с массивными колоннами, где водрузили знамена завоеванных земель, разбрелись Великие и Малые Имена. Белые стяги с черно-золотыми вышитыми символами Бивня и Кругораспятия были растянуты между колонн. В поисках Воина-Пророка Ахкеймион оглянулся через плечо на лестницу, что вела от возвышения к разрушенной галерее наверху. Келлхуса он не увидел, но уловил какую-то трепещущую черную точку над дальней сетью улочек и переулков, окутанных дымкой. Он моргнул, нахмурился… Что за Метку он ощутил?
Чародейскую птицу?
– Мы прибыли! – раздался звучный голос.
Ахкеймион вздрогнул и снова оглянулся на лестницу. Келлхус спускался по ней. Его борода была заплетена, как в древнем Шире, а белое одеяние расшито золотом. Странно – даже ужасно – было ощущать на нем Метку. Она пачкала его, хотя и сулила невероятное будущее.
Ахкеймион снова посмотрел на небо, но птица исчезла.
– Наконец, – продолжал Келлхус, легко преодолевая последний пролет, – мы подошли к самому началу Писания!
Мысли закружились в голове у Ахкеймиона. Что ему делать? Это Консульт планирует нападение или просто Багряные Шпили затевают какие-то свои козни? Он решил оставаться настороже и не прислушиваться к проникновенной речи Келлхуса.
Воин-Пророк прошел по возвышению к Эсменет, положил испускающую сияние руку на ее плечо.
– С этого самого места, – провозгласил он, – старый Шиколь посмотрел на свой развратный двор и спросил: «Кто этот раб, который говорит как царь?» – Келлхус широким жестом обвел разрушенный Караот. – Именно здесь Шиколь поднял позолоченную бедренную кость – орудие правосудия… И судил моего брата!
Как всегда, Келлхус говорил так, будто слова не имели иного смысла, кроме сиявшей сквозь них истины. Будто значение слов сжигало их. «Прислушайся к этим простым вещам, – так звучали его интонации, – и они поразят тебя».
Ахкеймион старался держаться настороже.
– Наконец-то мы, святые странники, мы, Люди Бивня, добрались до самого начала Писания. – Лицо Келлхуса помрачнело, он оглядел арки и ряд колонн перед собой. Напряжение ожидания усилилось, и все присутствующие оцепенели, как окружавшие их камни. – Это дом гонителя моего брата! Это обитель того, кто убил бы Айнри Сейена, вопрошая: «Что это за раб, который говорит как царь?» Подумайте! Подумайте о том, как далеко мы зашли! Подумайте обо всех этих землях, роскошных и суровых! Подумайте о горящих городах. Обо всем, что мы завоевали! А теперь мы прибыли к самым вратам…
Он указал на дымку на востоке правой рукой, и снова Ахкеймион увидел божественное золотое сияние…
Кто-то восторженно ахнул.
– Это последний рубеж! – вскричал Келлхус. Голос его грохотал как гром небесный и одновременно шептал каждому на ухо. – Последний рубеж – и мы увидим Святую землю. Последний бросок – и мы наконец-то поднимем меч и воспоем гимн во славу Святого Шайме! Уже сейчас мы пишем историю заново!
Великие и Малые Имена, видевшие это чудо, разразились пылкими криками восхищения. Ахкеймион вспомнил о геротцах там, внизу. Что они думают? Безумные завоеватели…
– Никогда! – гремел Келлхус. – Никогда мир не видел воинства, подобного нам! Мы – Люди Бивня!
Внезапно он выхватил из ножен свой меч. На солнце клинок сверкнул молочно-белым. Ахкеймион смотрел, как отразившийся от него солнечный зайчик скачет по лицам предводителей Священного воинства. Люди зажмуривались и отворачивались.
– Мы – меч Бога, рожденный в плавильном тигле мора, голода, жажды, выкованный молотом войны, закаленный в крови бесчисленных врагов! Мы…
Он вдруг запнулся и улыбнулся, словно признался в каком-то невинном проступке.
– Люди любят хвалиться, – покаянно сказал он. – Кто из нас не шептал небылиц девушке на ушко? – Среди обезглавленных колонн прокатился смех. – Что угодно, лишь бы она согласилась залезть тебе в штаны… – Снова хохот, уже громогласный. Высокие слова исчезли, Воин-Пророк стал князем Атритау, насмешливым и справедливым. Он пожал плечами и усмехнулся, как в веселой компании на пирушке. – Но есть то, что есть… Война смотрит нашими глазами. Голос судьбы звучит в нашем боевом кличе. Вот что есть. Слава о наших подвигах затмит все деяния праотцев! Она станет путеводным маяком столетий! Она будет ошеломлять, радовать и, о да, вызывать ярость! Ее подхватят тысячи уст! Она останется в памяти на века. И дети наших детей возьмут в руки свитки с именами предков и станут читать их с почтением и трепетом, поскольку их кровь благословенна – благословенна! – нашим величием! Мы – Люди Бивня. Мы – титаны! Титаны!
Восторженный рев. Захваченный его словами, Ахкеймион невольно присоединил свой голос к общим крикам. Он поморщился от эха… Откуда этот взрыв страсти? Он увидел слезу на щеке Эсменет.
– Итак, кто? – пророкотал Келлхус. – Кто этот раб, который говорит как царь?
Внезапно все стихло. От тесно сложенных камней, обвитых травой и плетьми сорняков, шел гул. Воин-Пророк воздел сияющие руки, приветствуя, призывая, благословляя.
И прошептал:
– Я.
Все без исключения люди подчиняются иерархии движущегося и неподвижного. Одни стоят на земле, другие идут по ней. Но с Келлхусом даже эта основополагающая традиция была перевернута – каждым шагом он увлекал мир следом за собой. И потому, когда он спустился с возвышения и жестом приказал Инхейри Готиану начать молитву предводителей Священного воинства, весь мир словно упал на колени. Эхо молитвы отразилось от стен, а Ахкеймион сморгнул пот с глаз и глубоко вдохнул влажный воздух. Он подумал о том, с каким человеком делит ложе Эсменет, и испугался за нее, словно она была лепестком, падающим в огромный костер… Ведь Келлхус – пророк!
Но влияет ли это на ненависть Ахкеймиона?
Из расчищенного от
