На том берегу отряд собрался снова и двинулся опять на север, в направлении Мансуры, далеко обходя тот брод, где стояли часовые.
Карим вызвал Роба и Мирдина к шаху, и некоторое время они ехали вместе с Ала ад-Даулой на спине слона Зи. Мир с этой высоты выглядел совсем по-другому, поэтому Роб не без труда сосредоточивался на словах шаха.
Соглядатаи Ала доставили ему в Исфаган весть о том, что Мансуру охраняет слабый гарнизон. Старый раджа того края, превосходный полководец, недавно умер, а сыновья его, по слухам, были никудышными воинами, вот у них и не хватало войск для охраны городов.
– Теперь мне необходимо выслать вперед лазутчиков и подтвердить эти сведения, – сказал им Ала. – Поедете на это дело вы, ибо сдается мне, что два купца-зимми смогут проехать в Мансуру, ни у кого не вызывая никаких подозрений.
Роб подавил желание взглянуть при этих словах на Мирдина.
– Смотрите вокруг очень внимательно – вблизи селения могут быть слоновьи ямы-ловушки. Здешние люди иной раз изготавливают деревянные рамы, утыканные железными остриями, и закапывают их в неглубокие канавы за стенами городка. Такие ямы – погибель для слонов, и нам необходимо точно знать, не пользуются ли они такими сейчас. Только зная это, мы можем пустить в дело своих боевых слонов.
Роб кивнул: когда едешь верхом на слоне, все на свете представляется возможным.
– Будет сделано, о великий государь, – сказал он.
Отряд разбил лагерь, в котором воинам предстояло ожидать возвращения лазутчиков. Роб и Мирдин оставили своих верблюдов – те были боевыми, приученными быстро бегать, а не перевозить грузы – и пересели на осликов. Так они и выехали из лагеря.
Стояло свежее раннее утро, ярко светило солнце. В перестойном лесу ошалело перекрикивались птицы, целая стая обезьян, сидя на дереве, бранила проезжающих.
– Хотелось бы мне вскрыть обезьяну.
Мирдин все еще сердился на него, а в поручении лазутчика видел еще меньше удовольствия, чем в заботах воина.
– А для чего? – спросил он.
– Для чего же еще, как не для того, чтобы выяснить все, что можно! – воскликнул Роб. – Препарировал же Гален тех больших обезьян, что водятся в краю берберов!
– Но мне казалось, что ты решил стать лекарем.
– А это и есть работа для лекаря!
– Нет уж, это работа для прозектора. Вот я буду лекарем и все свое время посвящу заботе о жителях Маската, когда они станут нуждаться в заботе – это и есть работа для лекаря. А ты никак не можешь решить, кем стать: то ли хирургом, то ли прозектором, то ли лекарем, то ли… повитухой с яйцами! Ты хочешь всего сразу!
Роб улыбнулся другу, но продолжать разговор не стал. Ему, собственно, нечего было возразить – то, в чем обвинял его Мирдин, в значительной мере было правдой.
Какое-то время они ехали молча. Дважды им встречались индийцы – крестьянин, который брел по колено в грязи придорожной оросительной канавы, а потом двое, шагавшие с шестом на плечах; с шеста свешивалась огромная корзина, полная желтых слив. Эти двое поздоровались с ними на языке, которого не понимали ни сам Роб, ни Мирдин, так что ответить они могли лишь улыбками. Роб лишь надеялся, что эти двое не дойдут до персидского лагеря – теперь всякий столкнувшийся с отрядом набега быстро становился либо рабом, либо покойником.
Но вот из-за поворота дороги показались сразу шесть человек на осликах, и Мирдин впервые за долгое время улыбнулся Робу – на этих путешественниках были запыленные кожаные шляпы, как у них с Робом, и черные кафтаны, носившие на себе следы долгого и нелегкого пути.
– Шалом! – прокричал Роб, когда они почти поравнялись.
– Шалом алейхем! Рады встрече!
Старший из них представился – Хиллель Нафтали, торговец пряностями из Ахваза. Это был добродушный человек с улыбчивым лицом, с родимым пятном цвета бледной клубники во всю левую щеку. Казалось, он готов посвятить целый день тому, чтобы представить своих спутников и поведать их родословную. Один из спутников был родной брат, именем Ари, другой был сыном, а остальные трое – зятьями Хиллеля. С отцом Мирдина он не был знаком, но о семье Аскари, торговцах жемчугом из Маската, слыхал. Так они и называли друг другу то одно имя, то другое, пока не дошли до четвероюродного брата Нафтали, с которым Мирдину довелось когда-то встречаться. Обе стороны остались удовлетворены – нашлись общие знакомые.
– А вы с севера едете? – поинтересовался Мирдин.
– Ездили в Мултан. Так, одно небольшое дельце, – проговорил Нафтали с таким удовольствием, что было ясно: сделка крупная и выгодная. – А вы куда путь держите?
– В Мансуру. Дела, знаете ли – немного того, немножко этого, – ответил Роб, и собеседники с уважением закивали. – Вам хорошо знакома Мансура?
– Очень даже хорошо. Да мы ведь минувшую ночь провели там, у Эзры бен Хусика, который торгует перцем. Весьма достойный человек, принимает всегда с большим радушием.
– Стало быть, вы и гарнизон тамошний видели? – спросил Роб.
– Гарнизон? – Нафтали посмотрел на них озадаченно.
– Сколько в Мансуре размещено воинов? – тихо спросил Мирдин.
До Нафтали стал доходить смысл вопроса, и он в испуге отпрянул.
– Мы в такие вещи не вмешиваемся, – произнес он чуть слышно, почти шепотом.
Они отправились своей дорогой – через минуту, понял Роб, будет уже поздно. Пора преподать им урок доверия.
– Вам не стоит ехать слишком далеко по этой дороге, если хотите остаться живыми. И в Мансуру вам возвращаться нельзя.
Побледнев, они дружно уставились на него.
– Так куда же нам ехать? – растерянно спросил Нафтали.
– Уведите животных с дороги и спрячьтесь в лесу. И не высовывайтесь очень долго – пока не услышите, как мимо проходит великое множество воинов. Когда они пройдут все, выходите на эту дорогу и гоните что есть духу в Ахваз.
– Мы вам признательны, – уныло отозвался Нафтали.
– А нам безопасно ли приближаться к Мансуре? – спросил его Мирдин.
Торговец пряностями кивнул:
– Здесь привыкли к торговцам-евреям.
Робу этого было мало. Он вспомнил о языке жестов, которому Лейб обучил его еще на пути в Исфаган, о тех тайных знаках, которыми обменивались еврейские купцы на Востоке, чтобы вести дела без разговоров. Он протянул вперед руку и повернул: «Сколько?»
Нафтали пристально посмотрел на
