– Милый мой, милый Роб, – пробормотала она.
Свободной рукой она инстинктивно направляла его голову, пока рот не оказался на ее соске. Сосал Роб далеко не так настойчиво, как его сын, но когда он потянул молоко и сделал глоток, Мэри одновременно очень растрогалась и развеселилась: наконец-то ее телесная жидкость вошла внутрь него. Мимоходом она подумала о Фаре и, не без ощущения вины, возблагодарила Пресвятую Деву за то, что ее муж вернулся живым и невредимым. Две пары губ – одна крошечная, а другая очень большая и такая знакомая – наполнили ее душу теплом и лаской. Наверное, то было особое благословение Богоматери или кого-то из святых, творящих чудеса, но на недолгое время они все трое слились в одно целое.
Наконец Роб сел, выпрямился, склонился к Мэри и поцеловал ее. Она почувствовала на его губах свое собственное теплое сладкое молоко.
– Увы, я не римлянин, – сказал Роб.
Часть шестая
Хаким
61. Новая должность
Наутро после возвращения Роб разглядел своего сынишку при дневном свете. Младенец показался ему красавцем: густо– синие английские глаза, большие руки и ступни ног. Он, нежно загибая каждый, пересчитал все пальчики на руках и ногах и порадовался немного кривым ножкам. Крепкий малыш!
Ребенок, которого Мэри щедро умастила маслом, пахнул, как пресс для оливок. Потом запах стал менее приятным, и Роб сменил пеленки, впервые с тех пор, как ухаживал за братьями и сестренкой. Где-то в глубине души он все еще надеялся когда-нибудь отыскать Вильяма Стюарта, Анну-Марию и Джонатана Картера. Разве не порадуются давно потерянные друг для друга Коли такому племяннику?
С Мэри они поссорились из-за обрезания.
– Вреда ему это не причинит. Здесь всякого мужчину непременно обрезают, все равно, мусульманина или еврея, а ему так будет гораздо легче войти в местное общество.
– А я не желаю, чтобы он входил в местное общество! Главное, чтобы его хорошо приняли дома, где мужчин не укорачивают, а оставляют такими, как положено от природы.
Роб рассмеялся, а Мэри заплакала. Он долго утешал ее и при первой же возможности отправился посоветоваться к Ибн Сине.
Князь лекарей тепло поздоровался с Робом, возблагодарил Аллаха за то, что тот сохранил его живым, с грустью вспомнил о Мирдине. Ибн Сина очень внимательно выслушал отчет Роба о лечении раненых и проведенных после двух битв ампутациях. Особенно его заинтересовало сопоставление эффективности горячего масла и промывания открытых ран крепким вином. Снова подтвердилось, что научная истина ему дороже, чем собственная непогрешимость. Пусть наблюдения Роба и противоречили тому, что говорил и писал сам Ибн Сина, Учитель настаивал, чтобы Роб написал о своих наблюдениях и открытиях.
– А кроме того, этот вопрос – о промывании ран вином – должен стать предметом твоей первой лекции в качестве хакима, – сказал он, и Роб услышал, как соглашается с Учителем. Потом старик пристально посмотрел на него.
– Я хочу, Иессей бен Беньямин, чтобы ты работал вместе со мной. Моим помощником.
О таком Роб даже и не мечтал. Ему хотелось объяснить главному лекарю, что он добрался до Исфагана, преодолев огромное расстояние, через множество чужих стран, справившись с невероятными трудностями, только для того, чтобы прикоснуться к краю одежды Ибн Сины. Вместо всего этого он просто кивнул:
– Я с радостью принимаю такое предложение, хаким-баши!
Мэри ничуть не возражала, когда он сказал ей об этом. Она уже достаточно прожила в Исфагане и даже не думала, что ее муж может отказаться от подобной чести. Ведь это сулило не только вполне приличный доход, но и несомненный почет и уважение, проистекающие от близости к тому, кого почитали как полубога, а любили больше, нежели царя. Когда Роб увидел, как жена рада за него, он привлек ее к себе, обнял.
– Я обязательно отвезу тебя домой, обещаю, Мэри. Но еще не сейчас. Пожалуйста, верь мне!
Она верила. Но признала и то, что если они здесь задержатся, то ей надо менять образ жизни. Она решилась сделать над собой усилие и уважать обычаи страны, в которой живет. С большой неохотой Мэри согласилась на обрезание сына.
Роб пошел за советом к Нитке Повитухе.
– Идем со мной, – сказала та и повела его за две улицы, к реб Ашеру Якоби, могелю190.
– Значит, обрезание, – сказал могель. – А мать… – Прищурившись, он задумчиво посмотрел на Нитку, почесал свою бороду. – Мать из чужаков!
– Ну, не обязательно, чтобы это был брит191 со всеми положенными молитвами, – возразила Нитка. Она уже совершила очень серьезный шаг – помогла «не нашей» женщине родить ребенка мужского пола – и теперь без труда взяла на себя роль защитницы. – Коль уж отец просит, чтобы ребенок был отмечен печатью Авраама, так это ведь благословение – провести обрезание, разве нет?
– Твоя правда, – признал реб Ашер. – А твой отец? Он будет держать ребенка на руках? – обратился он к Робу.
– Отец мой умер.
Реб Ашер вздохнул.
– А будут присутствовать другие родственники?
– Только моя жена. Здесь нет других родственников. Ребенка я буду держать сам.
– Такое событие надо отпраздновать, – мягко вставила Нитка. – Ты же не против? Мои сыновья, Шмуэль и Хофни, несколько человек соседей…
Роб согласно кивнул.
– Об этом я сама позабочусь, – заверила его Нитка.
На следующее утро она со своими могучими сыновьями-каменотесами первой появилась в доме Роба. Гинда, неприветливая торговка с еврейского рынка, пришла вместе со своим Длинным Исааком, седобородым задумчивым знатоком законов. Гинда по-прежнему не улыбалась Робу, но принесла с собой подарок – стопку пеленок. Яаков Башмачник со своей женой Наомой принесли бутыль вина. Пришел и Мика Галеви Булочник, а его жена Юдифь несла две огромные сахарные лепешки.
Держа родное маленькое тельце у себя на коленях личиком вверх, Роб не мог побороть сомнений, пока реб Ашер обрезал крошечную крайнюю плоть.
– Пусть малыш растет здоровым – и телом и душой – и творит в жизни одни добрые дела! – провозгласил могель, когда младенец пронзительно взвизгнул. Соседи подняли чаши вина и поздравили родителей. Роб нарек сына еврейским именем – Мирдин бен Иессей.
Мэри с отвращением наблюдала за каждым мигом этой церемонии. Через час, когда все гости разошлись, а они с Робом остались наедине, она обмакнула пальцы в ячменный отвар и прикоснулась к хнычущему малышу: ко лбу, подбородку и мочкам обоих ушей.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа нарекаю тебя Робертом Джеймсом Колем, – отчетливо выговорила она. Имя дала ребенку в честь его отца и деда. С тех пор она дома всегда называла мужа Робом, а сына – Робом Джеем192.
Достопочтенному реб Мульке Аскари, торговцу жемчугом в Маскате – мой привет!
Ваш покойный сын Мирдин был моим другом. Да почиет он с миром!
Мы с ним вместе были хирургами в Индии, откуда я привез несколько вещей,
