– О нет, – прошептал я. – Господи, пожалуйста, только не это.
– Эй! – крикнул кто-то. – Уберите свою собаку!
– Остановите его! – взвизгнул еще один.
Как только прозвучали настороженные голоса, загорающие привстали, чтобы посмотреть, что вызвало переполох.
Я бросился бежать во весь опор, чтобы успеть схватить его, пока не поздно. Если мне удастся добежать до него и успею оттащить, прежде чем его кишечник придет в движение, то смогу прервать постыдный процесс и отвести Марли в дюну. Бросившись к нему, неожиданно почувствовал, как все это выглядит со стороны. Позорная сцена прокручивалась в сознании, как в замедленной съемке. Казалось, каждый мой шаг длится целую вечность. Ноги глухо шлепали по песку, руки в такт раскачивались в воздухе, а лицо исказилось, как в предсмертных муках. Пока я бежал, медленно проплывали кадры вокруг меня: молодая загоравшая женщина приподнялась, одной рукой придерживая купальник на груди, а другой прикрывая рот; мама схватила ребенка и побежала прочь от воды; собачники скривили лица от отвращения, а отдыхающие показывали пальцами; на шее хозяина Киллера вздулись вены, он что-то кричал. Марли уже остановился, присел и уставился в небо. И тут я услышал собственный крик, непривычный, гортанный, искаженный, протяжный, который перекрывал царивший шум:
– Нееееееееееееееееееееет!
Я был почти на месте, буквально в 30 сантиметрах от него.
– Нет, Марли, нет! Нет! Нет! Нет!
Все впустую. Только я добежал до него, его пронесло. Все с отвращением отпрянули. Хозяева собак бросились к своим питомцам. Загоравшие собирали полотенца. Все, это конец. Марли быстро выскочил из воды, радостно отряхнулся и, счастливый, повернулся, пыхтя, чтобы посмотреть на меня. Я достал из своего пакета пластиковую сумку, но понял, что при сложившихся обстоятельствах толку в ней мало. Волны накатывались, разнося жижу Марли по воде и прибрежному песку.
– Эй, чувак, – крикнул хозяин Киллера таким тоном, что я на миг представил себе диких кабанов перед последним, фатальным прыжком питбуля, – это не круто!
Да уж, это не было круто. Мы с Марли нарушили священное правило Собачьего пляжа. Мы загрязнили воду, и не один раз, а два, и всем испортили утро. Надо было быстро сматывать удочки.
– Извините, – пробормотал я хозяину Киллера, надевая поводок на Марли. – Он наглотался морской воды.
Когда мы сели в машину, я накинул на Марли полотенце и стал вытирать его. Он отряхивался, и вскоре я весь покрылся песком, брызгами и шерстью. Я злился на него. Я хотел его задушить. Но после драки кулаками не машут. Да и кому бы не стало плохо, когда в желудок попал почти литр соленой воды? Как и в большинстве проступков, совершаемых моим псом, на сей раз с его стороны не было никакой заготовки или злого умысла. Ведь Марли не выполнил команду вовсе не из-за сознательного желания унизить меня. Ему потребовалось кое-что сделать, и он сделал это. Правда, в неподходящем месте, в неподходящее время и перед неподходящими людьми. Я понимал, что он просто жертва своих недалеких умственных способностей. На пляже он стал единственным псом, который по собственной глупости жадно пил соленую воду. Моя собака была умственно отсталой. Как мог я винить за это Марли?
– Тебе нечем гордиться, – сказал я, перемещая его на заднее сиденье. Однако пес светился от счастья. Он бы не выглядел более довольным, даже если бы я подарил ему остров в Карибском море. Марли даже не подозревал, что его лапы ступали на пляж в последний раз. Его дни, точнее часы, в качестве пляжного мачо были сочтены.
– Ну что ж, Соленый Пес, – сказал я, возвращаясь домой, – на этот раз это сделал именно ты. И если собак прогонят с Собачьего пляжа, мы будем знать за что.
Через несколько лет именно так и случилось.
Глава 21
Самолет взял курс на север
Вскоре после того, как Колин исполнилось два года, я невольно совершил ряд поступков, которые изменили нашу судьбу и привели к тому, что мы покинули Флориду. И все это сумел проделать одним щелчком мыши. Я закончил колонку рано утром, и мне нужно было как-то убить полчаса, остававшиеся до прихода редактора. Я решил посмотреть сайт журнала, на который подписался после покупки дома в Вест-Палм-Бич. Он назывался «Органическое садоводство». Журнал издавался с 1942 года под редакцией чудаковатого Дж. А. Родейла и стал библией движения, пропагандировавшего «возвращение к земле», расцвет которого пришелся на 1960–1970-е годы.
Родейл, бизнесмен из Нью-Йорка, специализировался на продаже электровыключателей, и в какой-то момент его здоровье пошатнулось. Он не стал уповать на помощь современной медицины, покинул город, поселился на маленькой ферме близ городка Эммаус, штат Пенсильвания, и занялся садоводством. Он питал крайнее недоверие к передовым достижениям агрономии, полагая, что популярные фермерские технологии (а почти во всех используются пестициды и химические удобрения) лишь вредят американскому сельскому хозяйству. Теория Родейла сводилась к тому, что со временем химикаты начинают отравлять людей и загрязняют почву. Он стал экспериментировать с естественными методами ведения хозяйства. На своей ферме для создания компоста он сложил гниющие растения в большие кучи. Как только биоматериал превращался в питательный черный перегной, он использовал его как удобрение и основу для почвы. Он покрывал землю между деревьями в своем саду толстым слоем соломы, это избавляло от появления сорняков и удерживало влагу. Он сажал клевер и люцерну, а затем вспахивал их, чтобы восполнить запас питательных веществ в грунте. Вместо инсектицидов использовал на своих полях сотни божьих коровок и других полезных насекомых, которые поедали вредителей. Он был немного чудаковат, но его теории получили подтверждение на практике. Хозяйство его процветало, а состояние здоровья улучшилось. О своем успехе
