Глава четвертая
Шли недели, поля покрылись первыми примулами и пролесками. Доктор, друг Дуайта, уехал, а Дуайт навел справки о том, как поступить корабельным хирургом во флот. Но больше ничего не предпринял, поскольку война уже заканчивалась. Оптимисты оказались правы — Франция терпела поражение. Побежденный австрийцами, которые наконец-то начали шевелиться, генерал Дюмурье вслед за Лафайетом сбежал к врагу. Две трети провинций восстали против Парижа. Вторжение в Голландию провалилось, британцы взяли Пондичерри и Тобаго. На второй год войны Париж был открыт для любой вражеской армии, которая пожелает его взять. Очевидно, на сей раз кто-нибудь это сделает, хотя бы старый герцог Йоркский.
В результате всеобщего душевного подъема цены на медь и олово упали. Хотя и не очень сильно. Успех или крах Уил-Лежер по-прежнему зависел от способности найти средства на продолжение работ, сохранить хрупкое равновесие между прибылью и расходами. Сотню фунтов Хеншоу уже истратили, но пока могли существовать на кредит, выделенный банком Паско. Вереницы мулов отвозили оловянную руду в Труро, где банк выпускал долговые расписки по качеству и стоимости очищенного олова, которое из нее извлекут, на эти деньги и работала шахта.
Большая часть прибыли съедалась на поверхности, где пришлось кое-что переделать для обогащения руды. Пришлось не только нанять больше сортировщиков и просеивателей, но и заменить старых, потому что не все рабочие, привыкшие иметь дело с медью, понимали, как обращаться с оловом. В основном руду посылали на дробилки в Сол.
Второго мая нашли тело Чарли Кемпторна: оно плавало в море в бухте Бассет. Дуайт поехал, чтобы его опознать.
Тело несколько дней провело в воде. Никаких следов насилия, но море его не пощадило. Дуайт некоторое время смотрел на останки человека, которого вылечил от шахтерского туберкулеза — один из немногих его настоящих успехов в лечении.
Предатель, доносчик, жених Розины, изготовитель парусов, отец, разлагающийся безглазый утопленник, теперь уже не такой скорый на фальшивую улыбку — вместо рта зияла темная изъеденная дыра. Хотя Дуайт и был знаком со смертью, все же не мог скрыть отвращения. Чем больше он видел подобное, тем меньше понимал. Мгновенное исчезновение личности, так что не оставалось ничего, вызывающего интереса, разве что у скальпеля хирурга, способного в нем покопаться. Но это не в характере Дуайта. Его волновали лишь живые, даже если они лгали, обманывали и продавали друзей.
Розина Хоблин пришла повидаться с Дуайтом в сторожку. Он избегал ее с той ночи, после драки с Кемпторном.
— Правда ли, сэр, — спросила она, — что Чарли прибило к берегу? Его убили, прежде чем сбросить в воду?
— Насколько я понимаю, нет. Но это возможно. Хотя он и сам мог свалиться в воду.
— Чарли бы не свалился, сэр. Не в его это натуре.
В глубине души Дуайт знал, что она права. Розина хорошо знала своего ухажера.
— Или, может быть, он покончил с собой, сам покончил с жизнью. Вряд ли он был счастлив, что так всё повернулось.
— Как и я, сэр.
— Ты... ты несчастлива из-за него?
Она немедленно покраснела.
— Да, сэр. Хотя не могу точно сказать. Он всегда бы так добр ко мне. Это с одной стороны, а с другой — эта подлость. Мне трудно поверить, что это всё один и тот же человек, и добрый, и Иуда. И я так переживаю из-за его подлости. Словно сама это сделала, словно всё время об этом знала. А я ведь не знала, сэр, не знала ни капельки!
— Конечно, Розина, ты не знала, никто такого и не предполагает.
— Иногда на меня глазеют, будто хотят сказать... Они думают... Ну, если уж ты с кем-то гуляешь...
— Скажи спасибо, что ты не вышла за него замуж. Колено тебя не беспокоит?
— Нет, сэр. Я так признательна. Хотя странно, что вы никогда ко мне не заходите...
Он мог бы быть женат и жить в незнакомом городе, а Росс, возможно, находиться в тюрьме или выслан, так многое висело на волоске, жизни трех, четырех, пяти человек зависели от прихоти судьбы. И эта девушка — в центре событий. Колено Розины. До чего же нелепо. После смерти Фрэнсиса Росс столкнулся с внезапными причудами фортуны, которая словно насмехалась над человеческими потугами и стремлениями. В очередной раз, и теперь самым причудливым образом.
Когда Розина ушла, Дуайт ощутил, что ему срочно необходимо выговориться. Люди обсуждали с ним собственные проблемы, но он не мог дать выход своим чувствам. Энис подавлял свои проблемы, которые лишь разрастались и мучили его.
Он понимал, что должен уехать. Это было необходимо, чтобы восстановить самоуважение. Он ни за что не бросил бы свое дело и лишь с большой неохотой согласился поступить так ради Кэролайн. Всё оказалось не так просто, как он пытался представить, хотя и знал, что не может остаться здесь вместе с воспоминаниями о собственных неудачах.
Он мог поговорить лишь с двумя людьми, потому что только они знали правду — или часть правды. Но нужно было еще найти возможность, чтобы растопить лед. Он решил сделать это немедленно, без дальнейших раздумий, прежде чем его затянут сомнения и смущение. Теперь самое главное — освободить разум. С тех пор как его друг Райт уехал домой, Дуайт не мог больше выносить долгие часы в одиночестве.
Для начала мая погода тем вечером стояла суровая, низко нависли тучи. Море было бурным, как зимой, маслянисто-зеленого цвета между белыми барашками волн. Горизонт скрывался за бледно-серой дымкой, и Дуайт мудро переждал на крыльце некоторое время. Конечно же, пошел проливной дождь, а сильный ветер, что принес его, просто ослеплял. Ливень длился несколько минут и резко прекратился, оставив всё вокруг мокрым и напитанным влагой, а солнце прорезало море зеленой полосой.
Когда он добрался до вершины холма, то увидел тех, с кем хотел повидаться. Демельза смахивала со ступенек воду с энергичностью человека, у которого мало времени, Гаррик уткнулся носом в мокрую траву, явно ожидая внезапного озарения или, возможно, какой-нибудь выпорхнувшей галки, чтобы умчаться по долине. Росс как раз выходил из шахты.
Их пути не пересеклись до самого дома, Дуайт увидел, что Росс намного его опережает. Он не спешил. С высоты холма он мог обозревать всю долину. Демельза заметила Росса и помахала ему. Гаррик, хотя всегда оставался собакой Демельзы,
