– Обстоятельства!
– Лом засунул вне очереди?
– Да нет! Ты давай в штаб. Здесь поговорим.
– Есть о чем?
– Ну ты даешь? Что, со мной уже общаться в падлу? Как же, капитан теперь!
– Что за капитан?
– Не придуривайся. Как будто не знаешь.
– Не знаю.
– Ну, тогда иди в штаб. У нас тут в твое отсутствие много чего изменилось.
– Да? Лады! Иду!
Тимохин, перебросив сумку через плечо, пожелав прапорщику спокойного дежурства и предупредив, что вечером покинет гарнизон, направился к штабу родного рембата.
У входа в здание Управления части его с нетерпением ждал Шестаков. При виде товарища пошел навстречу, расставив руки:
– Ну, здорово, Саня! Хоть и отсутствовал ты всего неделю, а без тебя тоскливо в части было.
– Соскучился, что ли? Так я не женщина!
– Ты – друг, а это больше, чем женщина.
Лейтенант приобнял товарища.
Тимохин отстранился:
– Ну хватит! Хорош. Пойдем в штаб, расскажешь, что же у вас тут за неделю изменилось.
– Пошли!
В дежурке Тимохин присел на кушетку, Шестаков сел за пульт, повернувшись к Александру:
– Ну, слушай! Первое: замполита Василенко в понедельник откомандировали в Афган. Правда, пока он в штабе округа трется, документы оформляет. Видел бы ты его морду, когда ему предписание комбат вручил. Я как раз в штабе был, к начфину по делам наведывался, так Василенко чуть не обосрался, узнав, что его на войну отправляют. Побледнел и все твердил – как это, как это! Как? Каком!
Тимохин спросил:
– А кого вместо него назначили?
– Не поверишь, Димку Павлушина, секретаря парткома танкового полка.
– Нормально! С капитаном можно работать!
– Не то слово!
– Что на второе?
– Второе, Саня, это то, что и Булыгу «за речку» отправляют. Парткомиссия дивизии прокинула его с должностью секретаря партбюро, и комдив приказал готовить документы на откомандирование Булыгина в распоряжение командующего 40-й армией. Тот тоже, как и Василенко, охренел, но быстро сориентировался. Залег в медсанбат с подозрениями на «желтуху». Откосить, сука, решил. Но не выйдет. Буквально сегодня утром с дежурным по медсанбату разговаривал. Тот сказал, никакого гепатита у нашего доблестного замполита нет. Так что и этот мудак скоро загремит следом за своим покровителем в Афган. Там с них быстро понты посшибают. Партийным секретарем же выбрали пропагандиста Ашхабадского артполка, но он еще не прибыл.
– Это все?
Шестаков заулыбался:
– Не-а! Самое приятное оставил на третье.
– Так говори, не тяни кота за яйца!
– В дивизию пришел приказ на формирование автомобильной роты для транспортировки грузов из Термеза в Кабул. И командиром этой роты назначен твой лучший друг Валера Гломов.
Тимохин прикурил сигарету:
– Да! Тряханули батальон не хило. И с чего комдив решил вдруг так ввалить по рембату?
– А то ты генерала не знаешь. Прикинул, из-за кого часть лихорадит, вот и принял соответствующие решения. Он это делает мгновенно. Связался с командованием округа и добился чего хотел. А Максимова сам командующий уважает.
– Ну, а у тебя как дела?
– Тоже ништяк! В пятницу был на очередном приеме у Максимова. Прилетал генерал к нам на полдня. Ждал, на этот раз беседой не отделаюсь, а получилось наоборот. Бумаги стукачей генерал и смотреть не стал. Спросил – не надоело в лейтенантах обретаться да взводом командовать? Типа, другие за это время до комбатов дослуживаются. Я в ответ – а мне без разницы, в каком звании и на какой должности Родине служить. Понтанулся, конечно, но почему бы и нет, чего еще-то отвечать? А генерал рассмеялся. Впервые видел, чтобы Максимов смеялся. А потом говорит – так, Шестаков, служить хочешь? Я, понятное дело, – хочу, товарищ генерал. Он же мне – так служи, сукин сын, а не занимайся блядством. Генерал это к слову сказал, а я подумал, что он Елену в виду имел. Ну и встал в позу. Мол, Лена не блядь, а порядочная женщина. Максимов на меня вылупился и спрашивает, что за Лена и при чем она в нашей беседе? Ну, я ему все про наши с ней отношения и выложил. Он опять рассмеялся. И представляешь, извинился. Он Лену не имел в виду. А то, что мы с ней, одобрил. А потом говорит – если прослужу без замечаний полгода, и старлея получу, и роту! Если и дальше буду воду мутить – вылечу из армии к чертовой матери!
Тимохин улыбнулся:
– Ну, вот видишь?! У тебя появился прекрасный шанс наладить жизнь. Сам-то что по этому поводу думаешь?
– А че, Саня, думать? Завязал я и с пьянкой, и с распущенностью. Взводом поплотнее занялся. И знаешь, другим человеком себя почувствовал. Думал, бойцы, привыкши ко мне как к раздолбаю, борзеть будут, а они ничего. Даже как бы помочь хотят. В подразделении порядок, внешний вид лучше, чем был, строятся одними из первых, и показатели по всем направлениям пошли вверх! Признаюсь, не ожидал. С такими пацанами можно служить.
– Это все из-за того, что солдаты тебя уважают как человека! Поэтому и помогают выбраться из дерьма. Будь ты другим, напротив, обломали бы тебе службу. Коллектив – это сила.
Шестаков согласился:
– Ты прав, Саня, коллектив – это великая сила. Вот убрали трех козлов, и ситуация в части изменилась. Но ладно я, рассказывай, где ты был, что делал?
Тимохин ответил:
– Рассказывать и нечего, Вадим, был на рембазе, туда техники подогнали неисправной и поврежденной немерено. Вот и собрали специалистов со всего округа, чтобы восстановить машины. Мне подчинили ремонтную группу, вот с ней повезло, прапорщики – профи в своем деле, да и солдаты спецы неплохие. Выделили пятнадцать автомобилей. Где движок с коробкой, где мосты заменили, где текущий ремонт провели, борта по новой нарастили, две кабины перекинули и поставили машины на ход. Задачу выполнили, получили благодарность и по домам. Так что ничего необычного и интересного. Пахать пришлось днем и ночью, поэтому водку не жрали и за пределы базы практически не выходили. В общем, ерунда.
Шестаков спохватился:
– Совсем забыл! На тебя же приказ пришел, так что с новой должностью и званием тебя!
– Ты сам приказ видел?
– Нет, прапор из строевой части сказал.
– Может, разыграл?
– Ты Петю не знаешь? Кого и когда он разыгрывал?
– Поздравлять рано! Вот объявят приказ, вручат погоны, тогда другое дело, а пока ... рано.
– Как скажешь!
Тимохин поинтересовался:
– Командир в части?
– Да.
– На обеде?
– Нет, дома. Второй день. Приболел, ангину прихватил, вместо него сейчас зампотыл, Рахимыч.
– Майор Рахимов?
