– А дверь? Она же будет закрыта.
– Молодец, Серый, вижу, думаешь о деле! На, держи, это стандартный железнодорожный ключ, он ко всем дверям подходит в вагоне, проверено.
Парфенов передал специальный ключ Серову.
– Понял! – пряча ключ, сказал Серый.
– С этим ясно? Как состав уйдет за поворот, пойдешь под мост. Там тебя будет ждать моторная лодка. Лодочник доставит куда надо. С ним разговоров не пытайся заводить. Бесполезно, малый глухонемой! Все уяснил, Серый?
– Все!
– Тогда с утра официально получишь телеграмму, в контору, и… в путь!
– Ясно!
– Теперь с тобой, Малой! Послезавтра на карьере будут выдавать зарплату. Тебе не закроют несколько нарядов, якобы по ошибке, и начислят копейки. Ты, естественно, возмутишься, наедешь на мастера, пойдешь разбираться в отдел труда и зарплаты конторы. Короче, поднимешь шум. Типа: «на херу я видал горбиться здесь за гроши», обвинишь конторщиков в махинациях, ну и так далее. В результате – заявление об увольнении на стол и в барак. А ночью идешь на станцию, туда, где формируются товарняки. На крайнем пути будет стоять состав с древесиной. В нем и теряешься. Не опоздай, отправление состава в 23.40. А дальше по схеме Серого. Тот же мост, та же лодка, тот же глухонемой и место, где вы встретитесь. Это все, что вам на данном этапе надо знать. Какие вопросы по процессу ухода из Верхотурска?
– Да все вроде ясно.
– Хорошо! Теперь последнее. И касается оно тебя, Серый. До меня дошли слухи, что ты с Ксюшей- путаной шуры-муры завел. Это правда?
– А че, нельзя? – вдруг окрысился Серов. – Мне, коль под дело подписался, и бабу иметь нельзя?
– Ну почему нельзя? Можно! Если только ты не посвящаешь ее в свои ближайшие планы. А это проверить невозможно, Серый!
– Ни о каких планах меж нас разговора не было!
– Точно?
– В натуре!
– Смотри, а то и дело спалишь, а значит, погубишь себя с дружком и девку подставишь под нож острый! – жестко сказал Парфенов.
Серый увидел ставшие вдруг холодно-безжалостными глаза мастера, сердце его сковали тревога и чувство смертельной опасности. Впервые за много лет.
– Слушайте, Семен Семенович, не трогайте Ксенью, она не при деле. Памятью покойной матери клянусь, она ни о чем ни слухом ни духом! Я лишь спросил ее, если мне удастся заработать денег, согласится ли она уехать со мной отсюда. Она еще спросила: что, мало нормальных женщин вокруг? Но для меня не важно, чем она занималась да пока и занимается. Не для удовольствия же собственного? Короче, полюбил я ее, человек в ней живет, а это сейчас большая редкость. Может, и семья еще сложится? А насчет дела она ничего не знает, зуб даю!
– Ну и ладно, чего взвился? Коль зубишься за нее, все нормально! Да никто ее и не хотел трогать, просто не надо, чтобы посторонние знали о том, чего им знать не положено. На дело идете серьезное, зачем усложнять жизнь себе и другим? Будь спокоен. Никто ее не тронет. Даже скажу большее: я ее с панели вытащу, коль такая промеж вас любовь. Никто больше не прикоснется до нее!
– Вот на этом спасибо, Семен Семенович. Отблагодарю при случае!
– Ты дело как надо сделай, большей благодарности мне от тебя не надо!
– Сделаю, будьте уверены!
– Ну теперь, кажется, все?
– Все!
– Тогда обратным путем в общагу, и с завтрашнего дня по плану! Давайте! Удачи вам!
Малой с Серым покинули жилище Парфенова, понимая, что Семен Семенович, скорее всего, к нему никакого отношения не имеет. Не его уровень. И это было действительно так. Через полчаса после ухода клиентов мастер и партийно-общественный деятель местного масштаба сам вышел из дома, направившись к центру, в удобную и уютную квартиру нового трехэтажного дома руководства предприятия. Жил он один, так и не связав за свои сорок с лишним лет судьбу ни с одной из женщин, несмотря на то что имел их немало. Но так уж вышло, и Парфенов не жалел об этом.
Войдя домой, не раздеваясь, он прошел к телефону, набрал номер:
– Алло! Дмитрий Сергеевич?
– Да, слушаю, Жилин! Кто это?
– Парфенов, Дмитрий Сергеевич.
– А! Теперь узнал. Слушаю тебя, Семен.
– Я насчет будущей рыбалки.
– Слушаю!
– Нужно завтра и послезавтра встретить наших новых друзей!
– Место встречи не изменилось?
