Участь хазарских столиц, как новой, так и старой – Семендера, была предрешена. Защищать Хазарию было некому. Закат государства произошел стремительно, не помогли даже изощренные интриги кагана, пытавшегося сшить безупречную тунику из разноцветных лоскутков. Мусульманские наемники с пренебрежением относились к Иосифу и синедриону. Они проявили свое истинное лицо в роковой момент для империи, найдя предлог в религиозной розни, вылив наружу давнюю неприязнь к иудейской верхушке и обиду на то, что им не давали занимать доходные должности в государстве. Христиане вспомнили недавние гонения и посчитали и тоже не проявили верноподданства. Ну а иудеев было ничтожно мало, и все они представляли либо купеческие, либо ремесленные, либо привилегированные жреческие касты. Проку от них в войне с кровожадными язычниками не было.
Горели виноградники. Угонялся скот. Рабов грузили тысячами на драккары. Синагоги и церкви лишились всей своей дорогостоящей утвари.
Священников иудейской и христианской веры отлавливали по всему побережью Каспия, чтобы привести на суд к князю. Он хотел услышать от книжников из первых уст о преимуществах той или иной веры. Многие от страха будто проглотили языки. Только тряслись. Святослав великодушно миловал раввинов и монахов, показывая новым подданным, что милосерден к заблуждающимся.
Святослав не тронул и муэдзина, который совершал намаз на ковре перед мечетью. Он был уверен, что мусульманин кланяется ему и пытается расшибить свой лоб, взывая о пощаде.
Так пала империя хазар, наводившая страх на современников. Ее не смогли сломить воины халифата, она вселяла ужас на булгар, изгнала с насиженных мест угров, заключила династический союз с аланами, могла сравниться в своем могуществе с Византией. Ее словно смыло волной в одночасье, разрушило извержением вулкана, засыпало лавиной… И этой лавиной, камнепадом, беспощадным градом в жарком оазисе, уничтожившим все, включая замысловатую толерантность, написанную в скрижалях, но на деле являющуюся лишь уловкой, дающей право не на равенство, а на управление, стала Русь.
От кагана Иосифа след простыл. Никто не нашел его и не видел спустя годы.
Не предполагавший столь зыбкого состояния своей страны, он поплатился за собственную недальновидность. Кого угодно он боялся, но не русов. Даже в переписке с раввинами из Кордовского халифата он жаловался лишь на мусульманскую экспансию и травлю евреев в Византии.
Про русов он не писал ни слова. Он не упоминал их ни в одной из предполагаемых угроз, недооценивал их силу и возможность ответить за нанесенное оскорбление.
Беда нагрянула неожиданно. Слухи, путеводители царей, привели Иосифа, превратившегося в скитальца, на Пиренеи. Однако проверить их не смог ни один летописец. Имя последнего кагана предал забвению своей сильной рукой молодой князь новой империи, поглотившей славян и осколки Хазарии и снова устремившей свой взор на Царьград.
Глава 39. Елена
Мама постарела. На лице появилось больше морщин. Святослав, покоривший Хазарию и вернувшийся героем, нашел ее в добром расположении духа, но немного осунувшуюся, уставшую и с нескрываемой печалью в глазах.
– Что беспокоит тебя, мама? – спросил сын.
– Я все реже тебя вижу, ведь тебя все больше влечет в опасный путь. Дорога риска и войны не всегда оправданна и зачастую ведет в тупик. Череда великих побед обесценивает радость от одной маленькой победы. Да и не всегда побеждают в битвах. Разве не победа – насладиться годами мира и увидеть свой народ счастливым? Оседлость ведет к умиротворению. Лучше возделывать свой сад, чем питаться чужими плодами.
– Оседлость – это хорошо… Но ты же знаешь, мама, почему варяги ищут счастья в чужих землях. Они жили в стране ветров и каменных глыб на промерзшей земле. Не могли же они бесконечно любоваться вересковой пустошью и неласковым морем. Что ни весна, их тянуло в поход. Кого-то навстречу славе, а кого-то к плодородным землям в теплых краях. Разве можно остановить человека, который по природе своей странник и может отличить лучшее от хорошего.
– Разве не нашел Вещий Олег лучшую землю? Мы уже здесь. Мы на ней живем. Так полюби ее, остановись, осмотрись, построй свою крепость!
– Зачем строить, когда завистливый враг превратит все в руины? К тому ж все уже отстроено и мы можем взять лучшее. Это намного быстрее, чем строить, мама!
– Ты почерпнул из моей жизни лишь вынужденную мою жестокость, но не мою веру и мое раскаяние… – покачала головой княгиня.
– Тебе не в чем себя винить, мама. Ты все делала правильно и сделала мое княжество процветающим. И ты сама знаешь, что никто не отдаст без боя то, что принадлежит мне по праву рождения. Они сами выбрали свою участь! – поцеловал мамины глаза князь. – Я бросил к твоим ногам твоих обидчиков, Хазарии больше нет. Радуйся! Теперь меня ждет царство болгар, и я пойду туда, чего бы мне это ни стоило… Я воздвигну свою новую столицу на руинах их Преслава, поближе к империи ромеев. А после я хочу воплотить в жизнь мечту Вещего Олега и моего отца. Я хочу взять Царьград!
– А почему ты не спросишь меня о моей мечте? – прервала сына мать.
– Только скажи, и я исполню ее! – пообещал Святослав.
– Советует мне мой духовник Григорий отправиться в Царьград, считает, что креститься в Днепре негоже, благословить в вере должен патриарх Вселенский. Но предпочитаю прийти туда с миром и принять крещение в купели главного храма столицы христианского мира, чтобы показать ромеям, что мы не дикари.
Святослав тяжело вздохнул, но понял, что никуда не деться.
– Сдался тебе этот Царьград, матушка, его руины милее моему сердцу, чем золото его куполов! Прикрываются они Богом, а вершат, как и все, беззаконие. Лицемеры! Ну да ладно! Как скажешь, любимая! Собираемся в Царьград с миром!
Слово князя – закон, а мечта матери, пусть непонятная, но вполне осуществимая, должна быть исполнена.
* * *…Пристань имперской гавани кишела любознательной толпой. Архонтессу русов, прибывшую со свитой на семи ладьях, встречали помпезно. Шеренги горнистов дули в трубы. На ипподроме готовили скачки в честь правительницы «северной Скифии». Со стен опустили штандарты с соколом династии Рюрика вместе со знаменами василевса Константина Багрянородного.
Со столь небывалым почетом, пожалуй, василевс провожал в изгнание лишь свою мать Зою Карбонопсину, ныне насильно постриженную в монахини и отправленную в схиму на задворках империи. Ей суждено было провести в заточении оставшуюся жизнь.
Многоходовая интрига, с подачи гетериарха – командира наемной варяжской гвардии Романа Лакапина, позволила юному Константину Багрянородному избавиться от опеки властолюбивой матери, которая после упокоения отца не допускала к правлению никого, назначала патриархов и друнгариев и успела не просто потерпеть поражение от болгар, но и настроить против
