Уже издали Николай услышал:
– Тебе, жидовская твоя морда, кто тут тачку поставить разрешил, а? Это наша территория, и мы решаем, кому, где и что ставить! Разворовали, суки, страну, на какие «бобы» ты иномарку новую взял?
Один из парней несколько раз ударил по крылу машины.
Второй, ростом повыше, но с такой же неотличимой мордой, подначивал подельника:
– Да чего ты там, в натуре, выстави его на бабки – и весь базар, чего канитель с этим жидом разводить? Пятьсот баксов штрафа!
Третий из отморозков угрожающе приблизился к Горчаку.
– Ну ты че, скунс вонючий, будешь платить? Или нам твоей еврейской мордой отрихтовать «Опель»?
Николай ускорил шаг.
– Ребята, – мямлил Горчак, – нет у меня таких денег, нет! Ни с собой, ни дома!
– У вас, евреев, никогда ни хрена нет! Знаем вашу породу! Короче, Гном, снимай с тачки магнитолу и колонки, а ты, Моцик, бумажник его посмотри. Права и паспорт забери, потом выкупит, жидовская морда!
В это время к ним подошел Рыбанов. Наглость парней, на виду у всех, днем, безнаказанно грабящих и унижающих пожилого человека, взбесила его. Чему способствовало и выпитое ранее спиртное. Николай крикнул троице отморозков:
– Эй! Чмыри болотные! Чего к человеку пристали?
– Че??? – обернулся к Рыбанову старший бандит. – Это кто тут вякать вздумал?
– Столб тебе в очко, придурок! – ответил Николай. – И с тобой, мудак, не вякают, а пока еще разговаривают!
На такой выпад неизвестного мужчины отреагировала вся троица.
– Ты че, мужик, в натуре? Оборзел никак? В жало захотел?
Рыбанов завелся не на шутку, предупредил: – Короче так, козлы, через минуту не слиняете, асфальт лизать заставлю.
Тот, кого в кодле звали Гномом, обратился к старшему:
– Бань? Это еще че за заморочки? Ты слыхал базар этого ублюдка?
– Я все слышал, – прошипел змеей Баня. – Сейчас эта падаль ответит за слова, делаем его, пацаны!
И троица двинулась на Николая.
За своей машиной спрятался перепуганный Горчак.
Рыбанов же спокойно поставил сумку за бордюр стоянки, приготовившись к отражению нападения. По опыту он знал, что эти дутые качки серьезной опасности как бойцы не представляют. И больше мастера трепать языком, чем действовать. И нападают они стаей, как намереваются сделать это сейчас. В этой стае их и слабость. Один рассчитывает на другого, конкретной цели не имея. Как с таким противником бороться, бывший спецназовец знал.
Стоило троице сблизиться с ним до расстояния удара, Николай сам перешел к нападению.
Ударом ноги в голень он свалил Баню. Тут же растопыренной ладонью нанес удар в глаза Гнома, который с воем от резкой боли опустился к подельнику.
Третий, Моцик, успел взмахнуть рукой в попытке попасть в лицо Рыбанова. Но Николай отбил эту попытку и прямым ударом в челюсть послал бандита в глубокий нокаут. Схватив старшего за ворот джинсовой рубахи, рывком поставил его на ноги и спросил:
– Делаем его, говоришь? Ну и как, сделали?
Баня дернулся в попытке освободиться, но получил удар головой в лицо, опрокинулся на асфальт, заливая его кровью.
Осмотрев поле битвы, Николай сказал:
– Вот такие дела! – и уже громче: – Моисей Иосифович! Выходите, угроза миновала!
Горчак прекрасно видел, как сосед расправился с тремя крепкими с виду парнями, и смотрел на Рыбанова с уважением и восхищением.
– Да, вот что значит уметь драться! А я как нюня, растерялся, испугался и не знал, что и делать. Да и кто учил меня драться? У нас это не принято. А вы их ловко, Николай, обезвредили! А они, извините… того, живы?
Рыбанов усмехнулся:
– А что, вы предпочли бы увидеть их трупы?
– Что вы, что вы? Конечно, нет, упаси господь!
– Живы и скоро оклемаются, мы с их главарем беседу короткую проведем, и пойдут эти засранцы залечивать свои раны.
Действительно, минут через пять бандиты поднялись с асфальта.
Баня держал у носа платок, останавливая обильно идущую кровь. Гном, весь в слезах, наконец проморгался и смотрел на окружающий мир красными, воспаленными глазами. Моцак держался рукой за сломанную челюсть.
