Значительно больше времени Дмитрий уделял личной армии. Но оно и не удивительно – от нее зависела его жизнь, жизнь любимой жены и малолетнего сына. Пехотная бригада Московского строя. Это очень длинное название. Слишком длинное. Поэтому Государь переименовал ее в легион, тем более, что численно она более чем подходила под масштаб классического древнеримского легиона .
Традиция усиленных тренировок мало изменилась с 1603 года. Турник, брусья, гимнастический конь, отжимания, приседания, бег и ходьба… много ходьбы… очень много ходьбы. Ну, то есть, маршей. Ну и полоса препятствий, как вишенка на не совсем съедобном тортике. Курс молодого бойца затянулся на несколько лет. Конечно, были и новички, которые только год наслаждались этим истязанием, но большинство уже по два-три года непрерывных тренировок выдержало.
Строевой шаг и действие в устойчивых формациях требовалось теперь не только от пехоты, но и от кавалерии. Пехота-то более-менее была готова в этом плане. Так – шлифовалось и доводилось до автоматизма. А вот коннице досталось. От кровавых гусар Дмитрий требовал двух вещей. Во-первых, умения атаковать, держа строй «стремя в стремя», а во-вторых, управляемо маневрировать, подчиняясь сигналам. Банальность? Может быть. Но вчерашним поместным дворянам и крылатым гусарам мелкой шляхты это давалось непросто. Особенно управляемые маневры. Однако Государь с них не слезал, доводя до исступления, словно дрессированных собачек в цирке.
Собственно, индивидуальные боевые навыки также продолжали оттачиваться. Из пленных, перешедших на службу к Дмитрию, он назначил инструкторов, что ежедневно заставляли бойцов упражняться со шпагой. А из Священной Римской Империи выписал нескольких мастеров двуручного меча и, разработав вместе с ними комплекс приемов, ввел практику обучения штыковому бою. Да не уровня «бей-коли», а серьезному. Благо, что Государь прекрасно знал, что искусство штыкового боя было основано на дуэльных техниках немецкого двуручного меча. Ради этого дела он даже штыки велел перековать из игольчатых в шпажные, чтобы не только колоть было можно, но и подсекать-подрезать.
Еще стрельба, метание гранат всей пехотой и гвоздь программы – штурм укреплений. О да! Помня о заветах Суворова, он построил на учебно-тренировочном полигоне пространственную ферму стены высотой в пятнадцать метров и шириной в сорок. После чего сделал так, что его легионеры стали люто ненавидеть эту кучу бревен. Каждая рота не реже раза в неделю ее штурмовала: отрабатывая подход, постановку лестниц, их фиксацию и натиск. Ну и другие приемы…
Иными словами – 1-ый легион не мог расслабиться и погрязнуть в алкоголе, мелком разбое и прочих бесчинствах. После сигнала отбой он тупо вырубался. Исключая часовых, которые бдели, мечтая поспать. Но никто не роптал. Все прекрасно понимали опасность ситуации и то, как в 1605 году они разгромили, казалось бы, непобедимые войска…. Да и на что роптать? Кормили легионеров очень хорошо, обмундирование было добрым, казармы вполне уютными, а жалование солидным. Не каждый ремесленник в Москве таким похвастаться мог.
Но главным направлением деятельности Дмитрия была эрзац промышленность. Эрзац, потому что ничего внятного он пока просто не мог сделать. Ни времени, ни денег, ни людей, ни сил не хватало. А потому все, что он вытворял, было направленно лишь на усиление боеспособности его небольшой личной армии. Что, впрочем, очевидно. Не до жиру.
Направления было ровно два: металл и химия. Ничего необычного, сложного или требующего особых усилий или времени.
Поставил печь, выплавляющую «персидский уклад», то есть, неплохую тигельную сталь. Простая, крайне примитивная технология, появившаяся где-то в начале первого тысячелетия нашей эры. Минимум усилий – максимум результата, то есть, примерно по десять килограмм очень годной стали в сутки. Что позволило улучшить и расширить выпуск плоских пружин, колесных кресал и инструментов.
Чуть в стороне, пыхтела «варочная печь», в которой пудлинговали чугун в сварное железо. Тоже очень простая технология, правда, уже опережающая свое время где-то на пару веков. Просто изучение физики и химии металлов не позволяло раньше понять, как все это работает. Но у Дмитрия-то с этим проблемы не было. Так что, полтонны доброго железа в сутки ему мастеровые выкладывали. На фоне кричного передела – сказка! Мечта! Но главное, Государь теперь смог внедрить новый тип стандартного фургона в обозное хозяйство с большим количеством металлических узлов. Да и железная картечь выходила большой подмогой бюджету, на фоне крайне дорого свинцовой и хрупкой-крошащейся при выстреле чугунной.
Прочие мелочи шли попроще, но разнообразно. Так, например, Дмитрий ввел для своего легиона стандартный «кормовой комплект» из индивидуальной фляги, армейского котелка с крышкой и ложек. Все из луженой меди. Не так чтобы и замечательно. Но от всякой пакости вроде деревянных ложок, накапливающих в себе невымываемые остатки пищи, избавиться удалось совершенно. Да и по сложным вещам хватало диковинок. Тут и паяльные лампы , и керогаз, и ацетиленовые горелки, и керосиновые осветительные лампы и прочее, прочее, прочее. Разумеется, практически все такие вещи шли штучно. Тех же керосиновых ламп было изготовлено всего два десятка. А ацетиленовая горелка была вообще одна. Пока. Не успели просто слепить больше. Но даже она крайне серьезно подняла производительность труда в обработке металла – сварочный аппарат и автоген в одном флаконе, пусть и архаичные.
Химическая деятельность Дмитрия была менее разнообразна - вся она была нацелена на одно – порох. Пороха богу пороха! Много пороха! Много хорошего пороха!
Примитивная коксовальная печь для торфа. Конструкция – чуть сложнее, чем у дегтярной печи. Зато на выходе «вонючая вода», проливая которой удавалось достигать крайне быстрого созревания селитряниц . Пара недель и готово! Причем процент содержания селитры был ощутимо выше обычного. Не по пять кило с куба, а вдвое, а и втрое больше обычного. Параллельно шла выделка поташа из древесной золы. Переделка селитры в калийную. Выжигание правильного угля. И так далее. На выходе же выходил порох отменного качества трех сортов: пушечный, ружейный и пыль. Выходил он не так, чтобы идеальный, но для XVII века просто
