Затем для подельников настала самая сложная часть: замести следы в аудитории, после чего они могли собрать вещички и уносить ноги из города. Джинджер так хорошо выполняла свою работу, что все одетые в комбинезоны фермеры, стоящие в очереди с флаконами эликсира «Удовольствие Тихуаны» в лапах, думали, что они были в одном плевке табака от того, чтобы заполучить разодетую в красное платье распутницу в качестве легкой добычи. Они улыбались, как маленькие мальчики, и причмокивали леденцами их грязных фантазий. Некоторые из них продолжали заигрывать с Джинджер, в то время как она запаковывала картонную коробку для переезда, а Док пытался сосредоточиться на подсчете наличных денег. Тут-то Джон Партлоу и увидел для себя возможность. Он быстро поднялся на сцену и громко сказал:
— Джинджер, дорогая? Тебе нужна помощь? Мне кажется, муж должен протянуть руку помощи, а не просто сидеть на месте и наблюдать, как работает его жена.
Она и бровью не повела.
— Да, детка, — ответила она, окинув его быстрым оценивающим взглядом. — Если сможешь отнести это в машину, и все будет в ажуре.
Джон Партлоу кивнул.
В ажуре, — повторил он про себя. Жаргон в аферах, обозначающий момент, когда пора рвать когти от облапошенных неудачников.
— Будет сделано, — сказал он, протягивая руки и забирая коробку.
С его приходом толпа деревенщин сразу же поредела, отправившись восвояси: было очевидно, что весь их деревенский лоск и все флаконы эликсира «Удовольствие Тихуаны» не могут конкурировать с городским пижоном в белом костюме, который выглядел, словно ангел… и, очевидно, именно им и являлся.
— Машина за углом, — сказала она ему, когда спустилась с Доком со сцены.
Ханикатт схватил ее за руку, чтобы удержать равновесие, посмотрел на Джона Партлоу налитыми кровью глазами и хмыкнул:
— А ты кто такой?
— Это мой новый муж. Его зовут Золотко, — сказала Джинджер. — Разве ты не знал, что я вышла замуж в Ноксвилле?
— Что? — док отшатнулся от нее.
— Да шучу я! Он просто выручил нас. Настоящий лапочка, вот и все. Ну, давай же, смотри, куда идешь.
Они прошли мимо негра, который пришел убрать аудиторию. На улице уже стемнело, единственными огнями был блеск нескольких уличных фонарей и зарево от мельницы на юго-западе. Джон Партлоу следовал за Джинджер и Ханикаттом, обходя Элкс-Лодж и неся коробку с непроданными флаконами эликсира удовольствия. На маленькой грязной парковке стоял синий перламутровый седан «Паккард» с несколькими вмятинами и царапинами, но в остальном он выглядел вполне презентабельным автомобилем, тем более по сравнению со старым сломанным «Оклендом».
— Ты остановился у Невинсов? — спросила Джинджер.
— Да.
— Ключи, — потребовала она у доктора.
— Я поведу, — буркнул Ханикатт, вызывающе вздернув свой провисший подбородок. — Чувствую себя достаточно хорошо, чтобы…
— Ключи, — снова потребовала она, на этот раз более твердо, и помахала рукой перед его лицом. — Ключи и от машины, и от комнаты, — секундная пауза. — Помнишь, что случилось в Литтл-Роке?
Он начал протестовать, но ключи быстро перекочевали из его кармана в ее руку. Она отперла багажник, положила в него сложенный белый больничный халат и взяла оттуда свою простую черную сумочку. Она махнула, чтобы Джон Партлоу положил коробку в багажник, что, собственно, он и сделал, попутно заметив, что внутри него находится вторая картонная коробка, сложенное коричневое одеяло и канистра бензина. Когда Джинджер закрывала крышку багажника, ее бедро и плечо прижались к боку Джона Партлоу, и он не мог не почувствовать, как горячий разряд электричества прошел сквозь его тело и, казалось, затрещал между его зубами.
— Садись назад, — сказала она ему, а Ханикатт посмотрел на него с ошеломленным выражением и спросил:
— А ты кто?
Партлоу не ответил, а, отчего-то решив последовать указанию Джинджер, первым скользнул в салон двухдверного «Паккарда» и дождался, пока док устроится спереди.
Когда все они сели в машину, Ханикатт пошарил под сиденьем и достал серебряную фляжку, которую сразу же открыл и начал жадно пить из нее. Запах крепкого виски ударил в ноздри Джона Партлоу, и он заметил:
— А у тебя хороший разгон, док.
— Хм, — только и буркнул доктор и продолжил пить.
— Что ты продаешь? — спросила Джинджер, запуская двигатель «Паккарда».
— Самого себя, — хмыкнул Джон Партлоу. — И время от времени несколько Библий.
— Охотник за легкой наживой? — понимающе хмыкнула она.
Он не торопился с ответом, но затем, передернув плечами, сказал:
— Может быть.
— Угадала, ты точно «охотник за наживой», — утвердилась она в своей мысли и негромко рассмеялась.
Они проехали мимо пансионата, но Джинджер даже не подумала сбросить скорость.
— Эй! — воскликнул Джон Партлоу. — Нам же…
— Успокойся, Золотко. Мы всего лишь немного прокатимся.
Его сердце забилось сильнее, а во рту внезапно пересохло, но он сохранил спокойствие — по крайней мере, внешне.
— Слушай, Джинджер… Мне не нужны неприятности. Если ты хочешь ограбить меня, то знай, что…
— Ты слишком много болтаешь, — отрезала она, и одной рукой оторвала фляжку от губ Ханикатта, тут же сунув ее Джону Партлоу. — Выпей и расслабься, Золотко. Это не ограбление.
— Золотко? — Ханикатт нахмурился и попытался найти свою фляжку, как будто она просто исчезла по волшебству Гудини[12]. — Кто такой, черт возьми, этот Золотко?
— Человек, который тебя убьет, — сказала Джинджер ЛаФранс, в то время как «Паккард» продолжал мчаться вперед и пронзать своими фарами темноту Луизианской ночи.
3
Сделав это заявление, Джинджер издала резкий короткий смешок, и пьяный доктор начал вторить ей, не удержавшись от смеха, но мужчина на заднем сидении — носивший имя Джон Партлоу в качестве одной из своих многочисленных масок — лишь неуверенно поежился, потому что услышал в голосе женщины твердую решимость.
Они миновали гараж Генри Балларда, где стоял потрепанный «Окленд», и затем выехали за пределы Стоунфилда, очутившись на извилистой проселочной дороге, уходящей на запад. Вокруг было темно: мрак разбавлял лишь редкий проблеск фонарей, видневшихся в окнах фермерских домов, и свет летних звезд, пробивавшийся сквозь кроны деревьев.
— Можешь остановиться и высадить меня здесь, — сказал «охотник за наживой», которому внезапно перехотелось иметь хоть что-то общее и
