Когда он принял фонарик из рук Джинджер ЛаФранс и последовал за ней туда, где умирал док, это было естественным проявлением инстинкта выживания, который с каждым шагом лишь усиливался. Джон Партлоу был достаточно циничным, чтобы продавать фальшивые библии детям и вдовам, оставшимся без кормильцев, за двойную плату. Его главной целью было заработать деньги, чтобы выбраться из своего дома в Уэйкроссе, штат Джорджия, где белобородый старик и старуха с непрекращающимся кашлем имели обыкновение одевать его как калеку и выставлять перед воротами деревенской церкви, чтобы он просил милостыню на их несуществующий сиротский приют.
Однажды ночью эта старуха накинулась на него — спящего. Ее беззубый рот издавал страшный вой, а глаза были безумны. А от дыхания старика щедро разило виски. Они сказали, что если он не будет играть свою роль, то две по-настоящему сломанные ноги станут наименьшей из его проблем. И эти двое сумасшедших действительно намеревались исполнить сказанное, поэтому в ту ночь мальчик — которого тогда звали просто Сонни — ударил старика по голове железным утюгом, пока тот спал. Когда проснулась старуха и начала визжать, он бросил ей в глаза горсть соли, а затем ударил ее по лбу тем же утюгом и вылез в окно, даже не убедившись, умерли они или нет — на это у него не оставалось времени…
— Шестьдесят два доллара, два четвертака, три десятицентовика, три пятицентовика и шестнадцать центов, — подсчитала Джинджер после того, как обыскала бумажник и карманы Ханикатта. — Неплохо.
Док все еще пытался ползти, но его движения были такими же слабыми, как если бы он пытался проплыть целую милю в вязкой грязи.
Мужчина, согласившийся на прозвище «Золотко», услышал собственный голос.
— Я хочу половину этой добычи. И машину.
— Скажешь тоже! Он задолжал мне за последние четыре шоу — по десять баксов за каждое.
— Меня это не волнует. Я сказал, что хочу половину и машину.
Она подняла голову и взглянула на него, облизнув кончиком языка нижнюю губу, как будто только что попробовала нечто удивительно вкусное.
— Ты ведь знаешь, что у меня револьвер, не так ли?
— Не осмелился бы об этом забыть. Но это же воздаяние после акта милосердия по отношению к одному из истинных святых в глазах Бога, ведь так? Так что делись своей манной с язычником. Пополам.
Она улыбнулась, свет фонаря сверкнул на ее передних зубах.
— Сначала заработай, — ответила она и протянула ему пистолет рукоятью вперед.
— Госпожа Невинс сказала, что они запирают дверь в десять тридцать, — сказала Джинджер. — И я ей верю. У нас нет времени тянуть с делом. Мы ведь не хотим никого будить, чтобы попасть в дом, верно? И, ясное дело, вместе мы туда войти не можем.
— Ты спятила! Я не собираюсь ни в кого стрелять!
— Мы не можем просто оставить его здесь живым, Золотко. И ты это знаешь.
— Почему ты не застрелила его в голову? Христос Всемогущий, у него же могло появиться второе дыхание, он мог уйти!
— Маловероятно, но возможно. Но я не стреляла в голову, — повела плечами она, — потому что я сказала ему, что это ты его убьешь. И ты это сделаешь, Золотко. Ты закончишь работу и сделаешь это быстро, чтобы заработать свою долю. После чего мы вернемся в тот дом в течение часа, и там еще не будет закрыто.
— Но… зачем нам туда возвращаться?
— Потому что я хочу увидеть Невинсов прежде, чем они решат нас сдать. Хочу сказать им, что доктор Ханикатт напился, ему стало очень плохо, и сегодня ему лучше будет поспать на заднем сидении своей машины, потому что он уже там уснул. Они не станут задавать лишних вопросов и проверять не пойдут, — она взглянула на свою жертву. — Разумеется, его кто-нибудь найдет. В свое время. Но я просто хочу, чтобы это случилось позже, а не раньше. Это понятно?
Партлоу не ответил. Он не понял ее мысль, но осознал, что только что сделал шаг в трясину, которая могла очень быстро засосать его на самое дно… хотя, как ни странно, он наслаждался весом оружия в своей руке и видом беспомощного мужчины на земле… как и видом соблазнительной женщины в красном платье, которая стояла рядом с ним и пахла опаленными розами.
— Я хочу взять кое-что из машины. Погоди всего минуту, — сказала она и отошла.
Когда Джинджер вернулась, у нее в руках оказалось одеяло и бак с топливом. Она поставила бак на землю, сложила одеяло и накрыла им голову Ханикатта.
— Вот так. Один выстрел через одеяло. Ты же не хочешь запачкать свой белый костюмчик?
— Ты делала это раньше?
— Я читала «Полицейскую газету». Нужен один выстрел. Давай быстрее, нас может застать здесь какой-нибудь фермер.
— Это… это безумие…
— Это необходимость. Машина и половина его денег. На самом деле, ты окажешь Вилли услугу. Его душа давно мертва.
— Безумие… — повторил Партлоу, и у него возникла мысль, что его попросту шантажируют. Она блефует, это лишь вариация старого доброго шантажа — когда человеку внушается мысль совершить действие, с помощью которого его можно будет контролировать всю оставшуюся жизнь, и, в конце концов, он решается это действие исполнить. В этом
