Он ответил:
— Я не хочу провести следующие двадцать лет моей жизни в тюрь…
Она заставила его замолчать, прижав к его губам свой указательный палец.
— Другие же, — жестко проговорила она, — постоянно проворачивают нечто подобное и им это все сходит с рук. Множество других людей. Но среди них почти нет таких умных, как мы с тобой. Все, что нам нужно сделать, это изучить несколько газет и понять, что к чему. И к тому же… я просто не смогу сделать все в одиночку. И не могу представить, что ты — после того, что ты тут услышал — захочешь еще несколько лет горбатиться как «охотник за наживой». Разве ты этого хочешь?
Он не ответил. Ему и не нужно было, потому что она увидела все на его лице: она знала, что ему вовсе не улыбается перспектива следующие несколько лет разъезжать по Богом забытым городкам и продавать фиктивные дешевые Библии в подарочных коробках. Эти проклятые коробки вбивали гвозди в его гроб, в котором его однажды запрут и зароют в землю на глубину в шесть футов.
— Я знаю твой ответ, — прошептала Джинджер, и ее лицо приблизилось к нему. — Возможно, мы видим наше будущее правильно. Ты и я… мы скоро узнаем, стоит игра свеч или нет — как только тщательно это изучим.
— Мне кажется, ты уже достаточно это все изучила.
— Еще нет. Мне нужно, чтобы ты помог мне составить план.
Он опустил глаза в пол, не зная, куда еще деть взгляд. Он слышал ее дыхание, как будто она была прямо рядом с его ухом.
— Давай-ка посмотрим на этот твой значок, — предложила она. Он достал бумажник и показал ей. Она поднесла удостоверение к дневному свету, лившемуся из окна, и провела несколько долгих секунд, изучая его со всех сторон. — И как он? Не кажется подделкой?
— Нет, он вполне настоящий.
— У него есть история?
— Не-а. Я просто купил его за сотню баксов, вот и все. Больше я ничего о нем не знаю.
— Хм… выглядит он и вправду, как настоящий, — Джинджер закрыла бумажник и отдала его Партлоу. — Итак, — произнесла она бодрым голосом. — Что ты думаешь?
Прошло довольно много времени, прежде чем он нашел в себе силы для ответа. Его мозг начал лихорадочно соображать. Мог ли он позволить себе двигаться в этом направлении? Джинджер, она ведь… была права. Они ведь могли провернуть это дельце — хотя бы попытаться, даже если изначально оно выглядело как тупик. Двести тысяч долларов. Ради таких денег стоило поднапрячься. В конце концов, он сказал:
— В нашем случае брать пример с Линдбергов не стоит — их отпрыска похитили в полночь. Это был младенец. А у нас — двое детишек с очень громкими голосами, они могут начать вопить.
— Это точно. Значит, надо понять, как забрать их при свете дня и увести далеко, пока они не начали голосить и звать папочку.
— Что ж, удачи тебе с этим.
— Нам нужен хороший план, Золотко, — напомнила она. — Это чертовски азартная игра, и здесь нужна стратегия. Я не знаю, как ты, а я устала от собачьей жизни до безумия. Мне надоело влачить жалкое существование, и что-то подсказывает мне, что тебя это достало не меньше. Ты и я… у нас есть талант, который нам надо объединить. Будет попросту стыдно, если наши способности пропадут зря. Рано или поздно наверняка найдется кто-то, кто похитит этих детей вместо нас, если мы сами не попробуем, — она замолчала на мгновение, и Партлоу по блеску ее глаз догадался, что она что-то придумала. — Знаешь, а ведь это вариант.
— Что именно?
— Да пораскинь же ты мозгами, Золотко! Вдруг… кто-то бы еще планировал похищение… — она одарила его одной из своих смертельно опасных улыбок. Когда уголки ее губ снова опустились, взгляд стал твердым, как сталь. — Но сначала решай: ты в игре или нет?
— Ты убьешь меня, если я откажусь?
— А что бы ты сделал на моем месте?
— Ты чокнутая, — прошептал он, хотя разум уже рисовал ему картины Мексики. На сто тысяч выкупа можно было купить прекрасный особняк к югу от границы. На земле было множество мест, где человек мог попросту исчезнуть — один или со своей женщиной. Где он мог бы остаток жизни наслаждаться плодами своих трудов. Сто тысяч. Кто, кроме банкиров, бизнесменов и топ-моделей, вообще держал в руках такие деньги? Разве что… да… да… такие же азартные игроки, как он или Джинджер ЛаФранс. Партлоу представил себя на пляже… белый песок… голубая вода… рыболовецкая лодка поодаль… возможно, даже уютная каменная вилла на холме у него за спиной… и деньги в сейфе — готовые к тому, чтобы их потратили на что угодно. А затем он снова обнаружил себя в отеле «Клементина» под дуновением скрипучего вентилятора, гонявшего по комнате душный воздух. Перед ним была женщина, которая предлагала ему шанс изменить его жизнь раз и навсегда — да так кардинально, что он с трудом мог себе это представить. Он ответил:
— Я в деле — до той поры, пока мы не уткнемся в стену и не поймем, что это невозможно провернуть. Как только не останется ни единого шанса, я уйду.
— Неплохое начало. К тому же у меня отлично получается обходить стены — я миновала уже не одну, — ответила она.
— Это мы еще посмотрим.
Ее брови заговорщицки приподнялись.
— Итак… значит, мы партнеры, да? До самого конца?
— До самого конца, — эхом отозвался он. Образы Мексики вновь заполнили его воображение.
Джинджер кивнула. Затем она убрала коробку обратно в шкаф и положила ее на верхнюю полку. Пару мгновений она рылась в чем-то, похожем на стопку одеял, а когда снова повернулась к Партлоу, в ее руке был маленький револьвер .38 калибра, который помог отправить Ханикатта на тот свет.
Она крутанула барабан.
— Ну что ж, тогда давай праздновать!
6
Она обманула меня.
Эта мысль не выходила из головы Джона Партлоу с тех самых пор, как Джинджер обрисовала ему новые детали плана два дня назад. Та же мысль снедала его всю дорогу во время переезда длиною в четыре сотни миль от Шривпорта до Нового
