Генерал прошел к столу, поднялся и Роман, державший в кармане взведенный пистолет «ПМ». Кедров же, миновав рабочее место, открыл створки книжного шкафа, достал оттуда фотоаппарат-мыльницу «Самсунг», посмотрел на индикатор пленки, удовлетворенно хмыкнул:
– Еще шесть кадров в запасе! Держи аппарат, Рома, сфотографируешь меня!
Молодой человек открыл задвижку объектива, дождался, когда загорится зеленая контрольная лампа, доложил:
– Готово! Как будем сниматься?
Генерал осмотрелся:
– Сначала стоя у книжного шкафа, два раза. Потом у стола, на фоне картины и ковра, и, наконец, за самим столом.
Роман сфотографировал генерала, положил «мыльницу» на стол.
– Отлично! – откинулся в кресле за столом Кедров, расстегнув китель. – Завтра к вечеру снимки будут уже готовы. Может, какой когда-нибудь и на обелиск ляжет, а? Хотя нет, умирать нам еще рано.
Если бы знал генерал Кедров, как он заблуждается в последней фразе и как был близок к первому предположению! Но он этого не знал!
Молодой человек напомнил, подойдя к столу вплотную, справа, где было больше места:
– Мне бы красную папку, генерал?
– Да не суетись ты, хмыреныш! Сейчас будет тебе и папка, только не пойму, на хрена она понадобилась Шеленбергу?
Кедров нагнулся, выдвигая нижний ящик.
Когда он выпрямился, Роман выхватил пистолет, поднес его к виску генерала и выстрелил.
Пуля, пробив череп и отбросив окровавленное тело Кедрова на подлокотник кресла, разбила стекло шкафа, уйдя в стенку рядом с недопитой бутылкой «Абсолюта».
Роман, как его инструктировал Палач, протер ствол носовым платком, вложил пистолет в толстую короткую ладонь генерала, сжал ее, предварительно надев на свои руки перчатки. Через несколько секунд отпустил. Пистолет так и остался в ладони Кедрова. Убрав за собой следы, вытащив пленку из фотоаппарата, который также протер платком, положил его на место, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустился во двор. На улице начался дождь.
Помощник Палача, подняв воротник ветровки, прошел вдоль дома к кинотеатру, на стоянке сел в джип. Недолго посидел в нем молча, завел двигатель, выехал на дорогу, с нее на проспект, и через МКАД вернулся в усадьбу Шеленгера.
В покоях Мурзы и Доулетхана горел тусклый свет и пищала восточная музыка. Даже из машины были слышны женские визги. Разврат крепчал! Но Палачу надо было доложить о результатах акции. Поэтому Роман из джипа набрал мобильный номер Баркаева.
Тот ответил почти сразу:
– Ну?
– Это Роман! С Кедровым вопрос решен!
– Все сделал, как я велел?
– Да!
– Следов не оставил?
– Нет!
– Молодец! Может, к нам присоединишься? Здесь очень весело! Не пожалеешь, помощник!
– Благодарю, командир, нет, не хочу! Скажите, что делать с папкой, что я забрал у покойного генерала?
– Какой папкой? ...Ах, да! ...Отнеси-ка ее Шеленгеру! Он в это время еще бодрствует! Перед этим сделай копии содержимого папки, может, пригодится!
Палач отключился. Роман прошел в свою комнату, собственным фотоаппаратом снял десять мелко исписанных листов стандартной бумаги, достал пленку Кедрова. Вышел в коридор. В холле бросил кассету и перчатки в камин, поднялся в приемную Шеленгера.
Там его встретил один из ближайших телохранителей босса.
Охранник-качок пренебрежительно посмотрел на вошедшего Романа. Он знал, какое положение занимает этот вышколенный раб в иерархии дома, но не знал о последних изменениях в ней. Поэтому презрительно спросил:
– Ты куда, чушок, прешься? Тебя вызывали?
Молодой человек не обратил внимания ни на вопрос, ни на тон, каким тот был задан, сам задав свой вопрос:
– Босс на месте?
Качок от невиданной наглости даже привстал с дивана:
– Ты че, в натуре, не понял, с кем разговариваешь, кухарка? Мне че, типа повторить вопрос?
– Босс на месте? – повысил голос Роман.
Это вконец взбесило телохранителя:
