– Я тоже это понял, – махнул рукой Соп. – Но таких мечей полно в Йеране, а бдительность стражи можно только приветствовать.
– Никогда стражники Урсуса не держались за мечи, когда проверяли входящих в город, – продолжил Торн. – И уж тем более не взводили самострелы, а они были направлены на нас из бойниц. И стражи на воротах было вдвое против обычного. И улицы Урсуса пусты так, словно жителям запрещено выходить из домов. И кровь на камнях…
– Кровь? – удивился Хода. – Где?
– Вот, – показал на бурые пятна на мостовой Торн. – И это уже четвертое место, где я ее вижу. Она свежая, ей меньше недели, а если тот дождь, что настиг нас три дня назад, не обошел Урсус стороной, то ее было еще больше. Не все ладно в Урсусе.
– И что же нам делать? – спросил Брет. – Спешить к менгиру? Или сразу на ярмарку за подарком для няньки Ходы?
– Паленой человечиной пахнет о стороны менгира, – втянул ноздрями воздух Торн. – Или со стороны ярмарки, тем более, что она как раз за менгиром и расположена. Если, конечно, это не какая-нибудь хозяйка вдруг принялась весной палить над огнем свинью и не уснула при этом. Давайте-ка сначала заглянем к знакомому трактирщику, да зададим ему пару вопросов, а там и решим, что нам делать дальше. Ты с нами, Вай, или отправишься к храму?
Монах, который с полузакрытыми глазами покачивался на лошади позади отряда, вздрогнул и недоуменно оглянулся. Улицу, ведущую к менгиру, пересекала другая, почти такой же ширины, и если одним концом, расширяясь и одеваясь коваными оградами и резными воротами, она уходила к зажиточным кварталам Урсуса, то другим упиралась в местный храм Кары Богов – белое здание с округлым куполом.
– Я… в храм… – сполз с лошади и протянул ее поводья Торну Вай. – Помолюсь и… может быть вернусь к вам. Эта чаша еще не испита, не испита еще… Я чувствую… Я должен…
– Все монахи немного не в себе, – заявил вслед Ваю Хода. – Одного не могу понять – их такими отбирают в храм или лепят на месте? Может их бьют там?
– Может и не бьют, но спуску не дают, – вздохнул Брет. – Где здесь трактир? Я бы забросил что-нибудь в живот.
– Рядом, – махнул рукой в противоположную сторону от храма Торн, – можно спешиваться. И это не какая-то ярмарочная едальня, а лучшее заведение Урсуса. Говорят, что даже твой дед, Хода, заглядывает сюда время от времени.
– Заглядывал, – поморщился Хода. – Теперь он почти не встает. Стар стал. Но за угощениями в этот трактир до сих пор посылает. Королевские повара обижаются, кстати.
– Вот ведь, – довольно закряхтел Соп. – И вроде не совпадает с храмом полезное заведение, но и далеко от него не отставлено. Хорошо это. Нельзя разносить далеко пищу для сердца, и пищу для живота.
Трактир был пуст так, как может быть пуст только трактир. Мало того, что в небольшом зале не обнаружилось ни единого человека, так еще и лавки были подняты, перевернуты и водружены на столы, а с кухни не только не слышалось звона посуды, но не доносилось никаких запахов из тех, что вызывают аппетит и обнаруживают пустоту в животах. Впрочем, голод владел спутниками Торна уже без всяких запахов.
– Тик! – стукнул деревянным молотком по подвешенной над стойкой высушенной плашке Торн. – Где ты? Какого демона не на месте? А если трактир закрыт, отчего двери не заперты изнутри?
– Бургомистр Ярн запретил запирать двери кому бы то ни было, – раздался голос с лестницы, ведущей на второй этаж трактира. – Торн, ты ли это? Чтоб я сдох! Давно мы с тобой не виделись, давно…
В зал выкатился невысокий, лысоватый человек, который не был слишком уж толст, но явное отсутствие шеи обращало его почти в шар. Он поклонился посетителям, шмыгнул за стойку и забрался за нею на ящик или на еще какую приступку, потому что почти сравнялся ростом с Торном.
– Что стряслось в городе, приятель? – спросил Торн. – Кровь на камнях, стража на каждом углу, ни единого жителя на улицах, пахнет паленой плотью и, что самое удивительное, в твоем трактире, который один привлекает в Урсус больше народу, чем урсусский менгир, нет ни души. Что случилось?
– Ничего, – с явной тоской хмыкнул Тик. – Правда, на праздник равноденствия вдруг начал звонить городской колокол на проездной башне. Сам по себе, без звонаря. Пытались остановить, но ни один смельчак с башни не спустился, их потом уже нашли, высохших, словно прокопченных на медленном огне, хотя и не голых. У менгира словно из воздуха соткался отряд воинов в белых масках с диковинными мечами, который начал прорубаться к выходу из города. Стражи в городе, конечно, было немало, потому как сам король прибыл на празднество, но пока этих беломасочников положили, потеряли по три воина на каждого из них. Потом, а точнее одновременно, едва ли не половину горожан ужалила в загривок какая-то пакость. Боль накатила такая, что весь город воем отзывался. Вот, посмотрите… – Тик развернулся и показал едва запекшийся шрам на загривке, – к счастью, у меня всегда ледок на погребе, было что приложить. Ну а потом… На днях колокол вдруг замолчал, да и храмовники очухались, стали мазь лечебную раздавать, так что пока мы живы, а там посмотрим… Или кто-то другой посмотрит на нас.
– И поэтому нет народа на улицах и двери твоего трактира распахнуты непонятно для кого? – спросил Торн.
– Для стражи, – объяснил Тик. – Ходят они по домам. Ищут.
– Кого же? – подала голос Гледа. – Кого ищут?
– Дочь твоя? – расплылся в улыбке Тик. – Похожа на твою женушку, Торн, да пошлют ей боги долгих лет.
– Не пошлют уже, Тик, – глухо обронил Торн. – Похожая беда настигла и Альбиус. Кого ищет стража?
– Тех, кто в масках, – помрачнел Мат. – Не все из них пали в битве. С полдюжины схоронились где-то, но найти их не могут. Хотя ищут их теперь уже в заброшенных соляных штольнях под городом. Но вам-то чего бояться? Вы же не они?
– А паленая плоть? – напомнил Торн.
– Многие погибли и от отметины на шее, – вздохнул Тик, – многие от страха, а кое-кто от мечей чужаков. Однако не меньше полусотни от самого менгира. От огненных удавок, которыми он награждал каждого несчастного, кто исцелиться хотел. Так что бургомистр приказал сжигать всех погибших как раз на
