— Ваша светлость, покорнейше прошу — не рассказывайте никому, о чём мы с вами проболтали всю дорогу!
Потёмкин захохотал, дурное настроение вмиг улетучилось, а князя Львова полюбил он ещё больше.
Эту историю Фёдору Толстому передали, когда стало известно про его знакомство с Сергеем Лаврентьевичем, а он вспомнил старый анекдот, едучи в карете князя к Адмиралтейству.
В Летнем саду Львов упомянул о Крузенштерне, и совсем было загрустивший граф Толстой снова воспрянул духом. Ещё бы! Кто из кадетов Морского корпуса, бредивших дальними странами и увлекательными путешествиями, не слыхал этого имени?!
Адам Иоганн Фридрих фон Крузенштерн слыл среди российских моряков легендой. Был и он кадетом, а как началась война со шведами — семнадцатилетним юношей досрочно получил чин мичмана и в кровавом Гогландском сражении сделался помощником командира корабля.
После двух лет войны — ещё три года маялся в Петербургском порту, пока не настоял, чтобы его отправили в Англию, практиковаться на кораблях владычицы морей под командой тамошних адмиралов. Но истинную причину такого стремления Крузенштерна составляла мечта увидеть Индию. А туда можно было попасть только на британском судне: к своей колонии англичане даже близко других не подпускали. Напиравших же французов били нещадно…
…только вот корабль, на который определили Адама Иоганна, сражался с французами не в Индийском океане, а в Атлантическом — у берегов Канады. Когда же лейтенант Крузенштерн собрался назад в Европу, его судно потерпело крушение вблизи Соединённых Штатов.
Президент Вашингтон лично пригласил спасённого офицера к себе на службу для укрепления флота молодого государства. И Крузенштерн, лишившийся денег и застрявший в Америке, пошёл утюжить Карибское море.
Дух захватывало у Фёдора Толстого с другими кадетами, когда наперебой обсуждали они возвращение Крузенштерна на британском судне через Атлантику. Шутка ли — три недели погонь и перестрелок с французами! После недолгой передышки в Англии бравый моряк отправился на самый юг Африки: корабли в вожделенную Индию ходили вкруг африканского континента, и пополняли экипаж на мысе Доброй Надежды — посередине пути. Там Крузенштерн сумел наняться на старенький британский фрегат, который чудом дотянул до берегов Индии и ошвартовался в Калькутте.
Казалось бы, Индия достигнута, мечта сбылась и теперь можно воротиться в Россию. Но из колониальной столицы Адам Иоганн двинулся дальше на восток. Он чуть не умер от малярии в Малайзии, побывал в Китае и полгода прожил в Макао, где внимательно изучал местную торговлю. Только после этого Крузенштерн получил приглашение стать помощником капитана на очередном британском корабле и после семи лет скитаний через Англию снова попал в Россию — к неполным тридцати годам оказавшись одним из опытнейших морских офицеров, знатоком чужих морей и флотов разных стран.
А главное — Адам Иоганн повидал полмира и привёз из дальнего долгого похода новую мечту: уже на российских кораблях совершить кругосветное путешествие. Крузенштерн составил блестящий прожект, с которым ещё три года обивал пороги чиновников — и который докладывал теперь в открытом заседании Морского комитета.
Капитан-лейтенант стоял на подиуме в переполненной аудитории — статный, высокий, широкоплечий молодец тридцати трёх лет в новеньком парадном мундире с шитьём. За спиной его развешаны были морские карты и таблицы. Крузенштерн старался тщательно произносить русские слова, но из-за волнения не мог победить заметный немецкий акцент.
— Экспедиция, которую я имел честь предложить государю, — говорил моряк, — первая в таком роде, предпринимаемая из России. Ввиду её значимости она не может не привлечь внимание всей Европы. А человек просвещённый никогда не может терпеть затруднений в открытии способов, служащих к усугублению блага и славы своей нации!
Толстой с интересом глядел на породистое лицо Крузенштерна, потомка старинной фамилии германских рыцарей. Мужественные правильные черты; с высокого лба небрежно отброшены волосы, ставшие воинственным хохолком; глаза горят фанатичным огнём, который обжигает слушателей…
— Что вызнаете о кругосветных путешествиях? — по дороге к Адмиралтейству спросил князь Львов, удобно устроившись в карете напротив Толстого. — Я не имею в виду Магеллана и прочих португальцев с британцами. Что вы знаете о русских кругосветных путешествиях?
— А что можно про них знать, когда их ещё не было? — откликнулся Фёдор Иванович. Однако, судя по тяжёлому взгляду старого генерала, тот ждал совсем другого ответа. Толстой приосанился и стал пересказывать читанное-перечитанное за время учёбы в корпусе.
В самом деле, за пять веков после Магеллана и за сто лет после царя Петра, создавшего российский флот, — корабли под Андреевским флагом ещё ни разу не обошли вокруг света. Португальцы, англичане, голландцы, испанцы и даже французы — ходили. Иные числили за собой уже по нескольку таких плаваний, а русские всё никак не могли собраться.
Полвека назад, вспоминал Фёдор Иванович из истории, Адмиралтейств-коллегия положила под сукно недурной прожект кругосветного плавания. Прошло ещё лет тридцать, и в расцвете царствования матушки Екатерины капитан-поручик Биллингс придумал на Камчатке построить корабли, двинуться на юг, обогнуть Африку — и дальше на север вкруг неё, вкруг Европы прийти в Кронштадт, к морским воротам Петербурга.
Имела Екатерина Великая намерение и во встречном направлении: из Петербурга отправить гружёные корабли под командой капитана Муловского — на Дальнем Востоке и в Русской Америке подданных охранять, да с китайцами торговать, да к Японии присмотреться. Начала Адмиралтейств-коллегия бумаги писать, но затеялась тут война со шведами и турками. Не до путешествий стало, Муловский погиб, и снова из морской затеи ничего не вышло. А кабы и вышло, всё одно экспедиция была бы не кругосветной. Ведь надлежало капитану оставить корабли на дальних восточных российских рубежах и в Петербург их не возвращать.
— Крузенштерн свой прожект за годы путешествий составил, у моряков иностранных перепроверил и, почитай, готовым в Петербург привёз, — заметил Сергей Лаврентьевич, со вниманием слушавший Толстого. — Когда в Англию отправлялся — светлой памяти государыня Екатерина сидела на престоле. Когда вернулся из Китая — уже Павел Петрович царствовал. Крузенштерн выискал случай и бумаги свои — шлёп ему на стол! А государь не в духе был, посмотрел их, полистал наскоро, да и говорит — чушь, мол, и ересь. Так и похоронил мечту немца нашего — до поры до времени.
— Оно и понятно, — поддакнул Толстой, — император Александр Павлович не в пример батюшке своему широко мыслит!
— Господь с тобой, — отмахнулся Львов, — вовсе не в этом штука. А в том, что хитрая бестия этот Крузенштерн. Чай, не зря полгода в Макао просидел и у китайцев с португальцами коммерции учился! Он ведь что придумал? Министров наших в чём-то убеждать — занятие гиблое. Знают они, что денег и без того нагребут, а за дело серьёзное отвечать — кому охота? Вот и зашёл Крузенштерн через
