— Знаешь, Мигель, мне наскучило слушать про твоего брата, про твоих родителей. Мне вообще надоело слушать тебя, я хочу, чтобы ты заткнулся и говорил только по делу, только то, о чем я тебя спрашиваю.
— Я слушаю тебя, Гарри, слушаю, — Мигель даже приложил к уху левую руку и повернул голову.
Тот брезгливо сплюнул.
— Фред, мне кажется, мексиканец ничего не понял. Постарайся внушить этому мерзавцу, что лучше во всем сознаться, обо всем рассказать.
Фред зарычал и, как большой бурый медведь, навалился на Мигеля Кастильо.
Он схватил его за шею и принялся бить головой об пол. На весь отель были слышны глухие удары.
Наконец Фред ослабил свою железную хватку и, усевшись на грудь Мигелю Кастильо, посмотрел ему в глаза.
— Ну что, теперь ты будешь говорить?
— Я не знаю, что, — давясь слюной, смешанной с кровью, зашептал Мигель.
— Ах, ты не знаешь!
Фред снова схватил Мигеля за волосы и принялся колотить головой о толстые дубовые доски пола.
— Осторожнее, Фред, — заметил Гарри Купер, — ты можешь вышибить все мозги из его башки.
— Да там нечего вышибать, Гарри, — вытирая рукавом вспотевшее лицо, проворчал Фред, — иначе он бы все давно сказал.
— Э, Фред, ты слабо знаешь этого мексиканца. Его уже не один раз пытали, и знаешь, он ничего не сказал.
— Что, Гарри, ты хочешь сказать, что он очень крепкий мужик?
— Да, Фред, это крепкий орешек, так что тебе придется попотеть изрядно.
— Я уже и так весь мокрый. А ему хоть бы что. Вот свинья мексиканская!
Фред тяжело поднялся на ноги, пару раз пнул тяжелым башмаком лежащего Кастильо под ребра.
Мигель ойкнул, судорожно хватая разбитыми в кровь губами воздух, и автоматически прикрыл лицо руками.
— Видишь, Гарри, он все соображает — закрывает лицо, как будто ему завтра под венец, как будто он собирается стать женихом и впереди у него брачная ночь.
— Послушай, Фред, а может, действительно устроить Мигелю брачную ночь?
— Что ты имеешь в виду, Гарри? — обернувшись к Куперу, поинтересовался Фред.
— А разве ты не знаешь, что у нас называется первой брачной ночью?
До Фреда наконец дошло, и он, стоя посреди комнаты, рядом с избитым Мигелем Кастильо, заржал.
Все его огромное грузное тело сотрясалось от взрывов хохота.
Мигель Кастильо тоже понял, что с ним собираются сделать. Он мелко затрясся и попытался ползти.
Но Фред наступил ему на горло ногой.
— Лежать, мексиканская свинья, — приказал он, наваливаясь на свою правую ногу всем телом.
Мигель Кастильо захрипел, вцепился ногтями в башмак Фреда, пытаясь оторвать его от своей шеи.
Но это было бесполезно, Фред весил раза в два больше, чем Мигель Кастильо.
— Видишь, Гарри, он все еще не верит, что мы ему устроим брачную ночь. А мне кажется, что это лучший выход. Боюсь, что он слишком набожный для такой пытки. И как-то, честно говоря, мне не хочется осквернять его плоть, но видимо, придется.
— Нет! Нет! Нет, нет, — вскричал Кастильо, скребя пальцами по доскам пола.
Вокруг все было перепачкано кровью.
— Понимаешь, Гарри, эти грязные мексиканцы так гнусно воспитаны, что ничего не боятся.
— Как это ничего? — заметил Гарри Купер, — все люди в принципе одинаковы и все боятся чего-нибудь. Надо только догадаться, чего же он боится.
Вот я сижу сейчас, покуриваю и размышляю, чего все-таки боится Мигель Кастильо? Конечно, если бы он был набожным католиком и хорошим любящим отцом, то мы бы помучили его детей или поизмывались над женой. А он на все это смотрел бы и, если он был бы хороший семьянин и отец, он бы обязательно во всем признался. Он вспомнил бы все, что сказал ему Билл Карлсон перед смертью, вспомнил бы слово в слово.
Гарри Купер делано вздохнул.
— Но так как у него нет семьи, никого, то естественно, нам этот способ не годится.
— Послушай, Гарри, а может, мы лишим его детородных органов? Тогда ему вообще никогда не понадобится семья.
— Понимаешь, Фред, семья этому мерзавцу и так не понадобится. Ведь завтра утром, самое большое в полдень, его вздернут на виселице.
— Ладно, Гарри, тогда я буду его бить до тех пор, пока он не начнет говорить.
И Фред со знанием дела взялся за работу…
Он колотил извивающегося Мигеля по почкам, нанося удары кулаками и башмаками, приподнимая обессилившее тело над полом и с грохотом швыряя назад на дубовые доски.
Мигель только стонал, вскрикивал и грязно ругался, но ничего не говорил…
— Послушай, приятель, — начал Гарри Купер, когда Мигель Кастильо немного пришел в себя, — а если я поступлю с тобой честно?
— Честно? — изумился Мигель Кастильо, облизывая разбитые губы.
— Ну да, честно. Я возьму тебя в долю и ты получишь свою часть.
— Нет! — выкрикнул Мигель Кастильо.
— Значит, ты все-таки знаешь и представляешь, какова часть. Ты знаешь, где спрятано золото Билла Карлсона, не правда ли?
— Я ничего не знаю. Я вот сейчас перед тобой, Гарри, — хрипел Мигель, давясь словами, — как в храме, как на исповеди, клянусь, что я ничего не знаю.
— Слушай, ты уже клянешься в сотый раз. Толку от твоих клятв никакого, только засоряешь воздух своими богохульствами. Ведь на твоей наглой мексиканской роже написано, что тебе все известно. А ты разыгрываешь из себя святошу. Ну какой ты, Мигель Кастильо, святоша? Ты же отпетый мерзавец! Один из самых грязных убийц.
— Да не грязнее тебя, — вдруг огрызнулся Мигель Кастильо.
— Вот видишь, ты еще и меня вводишь в грех, оскорбляешь. Я же тебе ничего плохого не желаю, я просто хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем, что знаешь, и тогда… Тогда, Фред перестанет колотить тебя.
Мигель Кастильо тяжело вздохнул и уронил разбитую голову на грудь.
Искушение, конечно, было очень велико.
Но в то же время он знал, что Гарри Купер — один из самых безжалостных людей. И он прекрасно понимал, что это все слова, пустые обещания, что не тот человек Гарри Купер, чтобы оставить его, Мигеля Кастильо в живых.
Если Мигель Кастильо останется живым, то он обязательно попытается добраться до золота и помешает захватить его Гарри Куперу. Но…
Если останется…
От этих безрадостных мыслей Мигелю Кастильо стало совсем плохо.
Но как плохо он себя ни чувствовал, все равно хотел жить, хотел вырваться из объятий смерти.
Как загнанный зверь, Мигель озирался, но уже не имел сил огрызаться.
И молчать было плохо, и говорить было нельзя, поэтому Мигель Кастильо чувствовал себя как зверь, загнанный в ловушку.
Если бы у него был хоть час или даже полчаса времени, он обязательно что-нибудь придумал бы.
Но времени у него не было.
На него, как огромная черная скала, надвигался Фред с занесенным для удара кулаком. А за спиной Фреда покуривал сигару Гарри
