За фортепиано со снятой крышкой сидел долговязый пианист и извлекал из инструмента дребезжащие, немного развязные звуки, отдаленно напоминавшие польку.
Хозяин салуна протирал влажной тряпкой дубовую стойку, переставлял стаканы, рассматривал этикетки бутылок.
Каждый был занят своим делом, и лишь только у Ретта Баттлера дела не было, словно, получив в свои руки деньги, он выбыл из игры, никто не хочет с ним играть по старым правилам, а новые он еще не придумал…
Как медленно ни пить виски, они все равно когда-нибудь кончатся, и Ретту пришлось заказать себе еще.
Крепкий напиток согревал тело, но не душу. Мерный шелест карт, позвякивание стаканов и бутылок, дребезжание струн, и даже пьяный сон фермера — все имело свой смысл.
«Ну, хорошо, — сказал сам себе Ретт Баттлер, — вернешься ты, Ретт, в Чарльстон, войдешь в дом отца… И как ты сможешь посмотреть ему в глаза после стольких лет отсутствия? Ведь ты не удосужился даже написать письмо. Неужели же обида была настолько большой? Неужели ты до сих пор не научился прощать?
Нет, — тут же возразил себе Ретт, — в мыслях я не раз обращался к тебе, отец, не раз вспоминал тебя, мать. Но дело в том, что существует гордость, и плох тот сын, который не считает себя лучше своего родителя. Ведь ты же давно простил меня, отец? Ведь ты простил меня в тот самый день, когда я покинул город?»
Мысли об отце навеяли на Ретта Баттлера тоску и заставили вспомнить Чарльза Брандергаса.
Он и в самом деле был Ретту Баттлеру кем-то вроде дяди, отца или же старшего брата, потому что полковник был одним из тех немногих людей, перед которыми Ретт Баттлер терялся. И не потому, что умел делать меньше, чем они, а потому что чувствовал, что те лучше знают жизнь. И многие вещи, казавшиеся Ретту никчемными, внезапно приобретали смысл, стоило о них заговорить полковнику.
Ретт Баттлер с надеждой подумал, что, возможно, Чарльз Брандергас тоже не забыл его и, встретившись вновь, они придумают, как быть Ретту дальше, какой дорогой двинуться к своей заветной цели — к богатству.
Ретт взглянул на большие настенные часы, покачивающие маятником над самой головой бармена. В запасе еще оставалось три четверти часа.
Он прихватил свой недопитый стаканчик и отправился к обитому зеленым сукном столу, за которым разместился банкомет. Тот, не прекращая своих манипуляций с картами, указал глазами на стул напротив.
— Во что? — спросил банкомет, и Ретт Баттлер готов был поклясться, что у того с губ не сорвалось ни единого слова — говорили одни глаза.
Ретт уселся на далеко отодвинутый от стола стул и, забросив ногу за ногу, ответил:
— В покер.
Захрустела бумажная обертка, срываемая с новой колоды, и перед Реттом тут же легли одна за другой пять карт.
И ему вспомнилось, как он любил в детстве загадывать всякие странные вещи. Например, спускаясь по лестнице, он загадывал, что если количество ступеней будет четное, то ему повезет, а если — нечетное… А лестницы в Чарльстоне были почему-то большей частью с нечетным количеством ступенек.
И вот теперь, держа в руках еще не раскрытый веер карт, Ретт Баттлер решил загадать:
«Если у меня на руках окажется пиковый туз, то умру, так и не вернувшись домой».
Одна за другой карты показывали свои изображения, но пикового туза среди них не было, зато присутствовали три остальных — крестовый, бубновый и червонный. И черные разных мастей девятка с десяткой.
— Сколько? — спросил банкомет, мельком взглянув в свой веер.
— Две, — произнес Баттлер, полуприкрыв глаза и сбрасывая карты, оставив у себя на руках трех тузов.
Он сел за этот карточный стол не с мыслью выиграть деньги и даже не с мыслью убить время. Он только сейчас понял, что в очередной раз испытывает судьбу, пытаясь предугадать свое будущее.
И, как всегда в последние годы, жизнь его застыла на краю пропасти. Единственное, что могло дать в руки Ретту Баттлеру хорошую комбинацию — это пиковый туз. Тогда, располагая тузовым каре, он почти наверняка забрал бы банк. Но существовало и придуманное самим роковое условие: если пиковый туз окажется на руках — значит я умру, не вернувшись на родину.
Можно было отложить карты в сторону, сдавшись без спора. Десять долларов, поставленных Реттом на кон, ничего для него не решали, но он не хотел увиливать от судьбы.
В нем вновь проснулась детская уверенность в том, что расположение вещей, порядок слов оказывают на ход жизни куда большее воздействие, чем ход мыслей.
Банкомет положил перед Реттом две карты. Ретт смотрел на них, боясь притронуться к их бумажным спинам.
— Какие-нибудь проблемы? — осведомился банкомет, хотя в его обязанности не входило расспрашивать про состояние души противника.
— Все в порядке, — опомнился Ретт Баттлер, поднимая две карты, одной из которых оказался пиковый туз.
«Тузовое каре! — вспыхнуло в мозгу Ретта, — Тузовое каре. А значит, и пиковый туз. А значит, я…»
Ему не хотелось додумывать.
— Повышаете ставку? — спросил банкомет бесстрастно глядя на свой веер карт.
— Пасую, — Ретт Баттлер отложил карты в сторону, — чертовски не везет. Не сложилось вообще, никакой комбинации.
— Такое бывает очень редко, даже, наверное, реже, чем тузовое каре, — сказал банкомет, забирая банк. — И честно говоря, я бы признавал такую комбинацию, когда на руки не пришло ну совсем ничего, никак не меньше, чем флеш-рояль.
Рука банкомета потянулась к пяти картам, отложенным Реттом Баттлером.
— Я хотел бы взять их на память, — улыбнулся Ретт.
Банкомет пожал плечами.
— Если бы я знал, что игра будет недолгой, то не распечатывал бы колоду.
— Я могу ее откупить, — предложил Ретт.
— Да нет, вы и так проиграли, — ответил мужчина с бородкой, пододвигая к Ретту колоду.
Поняв, что дальнейшей игры не будет, банкомет разоткровенничался.
— А вот у меня была стрит и, честно признаюсь, уже подумал — плакали мои денежки, если не отыграюсь в следующем коне. Мне почему-то никогда не везет с самого начала.
— Но теперь же повезло, — возразил Ретт.
— Извините, сэр, но у меня чувство, что меня обманули, хоть я выиграл.
— Такое бывает, — Ретт Баттлер поднялся из-за стола.
— Уезжаете? — с сожалением в голосе спросил банкомет, понимая, что одним богатым любителем игры в карты станет меньше.
— Уезжаю, — неопределенно ответил Ретт.
Но на этом
