Когда дети заскучали, мы отправили их на кухню поесть сахарного печенья. Потом уложили их в детской. Дильси сказала, что присмотрит за ними, поэтому я спустилась вниз, чтобы посмотреть, как там дамы.
Дамы в гостиной пили чай с медовыми пирожными из взбитого теста. У этой кухарки пирожные вечно разваливаются! Она катает и бросает тесто, пока оно не сплющится донельзя.
Все пили чай из синих чашек мисс Соланж. Мисс Эллен взяла себе чашку с отбитой ручкой.
Тина надела чистое платье и белый передник и стояла, сжав руки за спиной в ожидании, если дамам что-то понадобится.
Миссис Элеонора Уилкс бывала в Саванне, Бостоне и Нью-Йорке. Они с мистером Уилксом покупали там картины и книги. Они образованные люди.
Мисс Эллен этого не делала и не имела ни книг, ни картин. Она была просто молодая женщина, которая вышла замуж за ирландца, а теперь носит под сердцем ребёнка ирландца. Но на Возвышенностях дамы не задирают нос.
Господин Джеральд хвастался своей женой, поэтому дамы знали, что мисс Эллен сама не ирландка, а француженка. Её отец служил под командованием Наполеона, а мать сбежала из Сан-Доминго. Они знали, что отец мисс Эллен богат. Но хотя дамам на Возвышенностях нравился господин Джеральд, ирландец есть ирландец, а француз остаётся французом, поэтому они всё же считали, что брак мисс Эллен неравный. Миссис Калверт служила гувернанткой у детей Хью Калверта, но после смерти супруги господин Хью женился на ней. Она янки. Янки глотают слова, словно боятся, что, если слишком долго держать рот открытым, кто-нибудь схватит их за язык.
Рядом с ней на софе сидела пожилая мисс Фонтейн, бабуля, и на губах у неё пузырилась слюна. Молодая мисс Фонтейн, заметив, что я смотрю, вытерла бабульке рот платком.
Мисс Эллен расспрашивала о детях, не показывая, что её это действительно интересует, нет, нет; но она не собиралась никого обманывать. Миссис Манро сказала, что чуть не умерла, когда рождался последний ребёнок, но каждая женщина способна выносить шестерых, а миссис Беатрис Тарлтон похвасталась, что дала жизнь восьмерым, как племенная кобыла. Всё бы ничего, лишь бы жеребец был не слишком крупный. Дамы улыбнулись этим словам, а старушка, проснувшись, грубо расхохоталась. Тина принесла ещё чаю и шерри для мисс Элеоноры. Поскольку никто не замечал, что она единственная пьёт шерри, мисс Элеонора завела речь о том, есть ли шанс у Генри Клэя стать президентом, а мисс Манро, которая была недовольна таким поворотом в беседе, сказала, что, если бы президенты подошли к детским кроваткам, всё бы пошло по-другому, и все с ней согласились.
Мисс Элеонора с улыбкой кивнула в мою сторону, словно спрашивая: «А вы кто?» — и мисс Эллен сказала, что я её няня и нахожусь «при ней» вечно. Мисс Эллен рассказала, как первый супруг мисс Соланж спас меня от повстанцев и маронов в Сан-Доминго, и мисс Элеонора переспросила, подняв брови:
— Первый супруг?
На что мисс Эллен прямо ответила, что её мама трижды была замужем.
Дамы переваривали эту информацию, а мисс Тарлтон, рассмеявшись, сказала:
— Обычно мужья хоронят своих жён. А ваша мать крепкий орешек, раз смогла пережить троих.
— К сожалению, я не знала своей матери, — ответила мисс Эллен. — Мой отец, Пьер Робийяр, по сей день скорбит по ней, завесив её портрет в знак траура.
Некоторые дамы пробормотали что-то одобрительное, но миссис Тарлтон сказала:
— Ненавижу траур. Зачем терять целый год жизни в трауре по кому-то, если он никогда не узнает, что ты скорбишь по нему?
Она заметила, что я не согласна, и спросила:
— А, Мамушка?
Поскольку мне не пристало разговаривать с белыми дамами, я сказала только:
— Между живыми и мёртвыми стоит крепкая толстая стена.
И умолкла.
— Спасённая от повстанцев и маронов, — промолвила мисс Элеонора. — Как вам повезло!
— Да, мэм, — ответила я, не вполне понимая, почему поддакиваю.
Белые дамы задают странные вопросы, на которые не дашь хороший ответ.
— Сан-Доминго — ужасная, страшная трагедия, — сказала миссис Калверт. — Когда-то он процветал. А теперь о нём почти ничего не слышно.
— Теперь он называется Гаити, — сказала мисс Манро.
— Для меня он навсегда останется Сан-Доминго, — фыркнула мисс Элеонора. — А как там дела в Саванне? Веселье, балы, французская кухня… Саванна такой континентальный город.
Остальные привыкли к подобным нелепым выходкам мисс Элеоноры и не останавливали её.
Миссис Эми Гамильтон приходилась невесткой господину Уилксу. Она ходила в трауре по мужу, но носила его ребёнка. Миссис Гамильтон сказала, что Атланта быстро растёт.
— Но пройдёт очень, очень много времени, прежде чем Атланта станет по-настоящему континентальной, — заметила мисс Элеонора.
Остальные сочувствовали миссис Гамильтон, что её ребёнок останется без отца, поэтому никто не говорил, континентальна Атланта или нет. Пожилая мисс сказала, что Атланту привыкли считать конечной станцией — где кончается железная дорога. И дальше никто не живёт.
— Ну, если Атланта не континентальна, то она космополитична, — сказала миссис Гамильтон.
Я подумала, что это два названия одного и того же, но что взять с меня, неграмотной.
Мисс Беатрис щёлкнула пальцами Тине, которая потянулась было за чайником, но мисс Беатрис помахала, отказываясь. Тина принесла мисс Беатрис бокал с шерри, и та подняла тост за мисс Элеонору, которая сделала вид, будто и не выпила уже четырёх бокалов, и не стала говорить ответный тост.
Все женщины, кроме мисс Беатрис, были одеты в юбки на обручах, а на ней были твидовые женские брюки для верховой езды и коротенький жакетик, в котором едва ли можно согреться, а на ногах — сапоги, высокие, до середины бедра. Порк предупреждал меня о мисс Беатрис. Она не отличалась хорошим воспитанием.
Мисс Беатрис предпочитала скакать верхом в мужской компании, перепрыгивая через ограды и сшибая верхние жерди, отчего коровы шарахались в разные стороны, а чернокожим приходилось бегать за ними, загоняя обратно и прилаживая жерди на место.
Плантация «Волшебный холм» находилась далеко в стороне от лесов Тары. Этот холм расчищали, когда рядом ещё жили индейцы-крики, и Тарлтоны, ложась спать, запирали все двери на засов и клали возле кроватей заряженные мушкеты. Тарлтоны были первыми поселенцами в этих местах, и им досталась лучшая земля. Господин Джим был богаче, чем Манро,
