«Эй, ребят, – кисло гонял я мысль в голове. – Разве вы не узнаете своих политических героев? Мы пришли вас всех освободить».
На Причалах Солнечного Веселья пилот, как и все отдыхающие, валялся на скошенном боку скиммера на солнышке. Когда мы подошли, он сел и заморгал.
– Быстро вы. Уже обратно?
Сиерра Трес демонстративно оглядела яркий пластик вокруг.
– А ты видишь повод задерживаться?
– Эй, не так уж все плохо. Я со своими мелкими иногда сюда заезжаю, они кайфуют. Тут нормальный народ, не пафосные засранцы, как на южном конце. А, да. Ты, чувак. Друг Рада.
Я с удивлением поднял взгляд.
– Да.
– Тебя спрашивали.
Я замер на пути вокруг скиммера. Холодная волна готовности посланника, помеченная крошечными каплями радостного предвкушения. Похмелье отступило.
– Что хотели?
– Не сказали. Даже имени твоего не знали. Но описали узнаваемо. Это был священник, из северных чудил. Ну знаешь, при бороде и всех делах.
Я кивнул, предвкушение распалилось в теплые пляшущие огоньки.
– И что ты ему сказал?
– Булками шевелить сказал. Моя женщина с Шафрана порассказывала, что они там вытворяют. Я бы с этими гондонами не разговаривал, а привязывал живой колючкой к рамам для водорослей.
– Священник молодой или старый?
– А, молодой. И, по виду, с таким не забалуешь, сечешь?
В голову вернулись слова Вирджинии Видауры. Освященные одиночки-убийцы избранных неверующих.
Ну, не то чтобы ты этого не ожидал.
Видаура подошла и положила ладонь мне на руку.
– Такеси…
– Возвращайся с остальными, – сказал я тихо. – Я разберусь.
– Ты нам нужен, Так, чтобы…
Я ей улыбнулся.
– Неплохая попытка. Но я вам, ребят, уже не нужен. И свои последние обязательства я только что исполнил в виртуале. Больше мне все равно нечем заняться.
Она не сводила с меня взгляда.
– Все будет в порядке, – сказал я ей. – Порву ему глотку и тут же к вам.
Она покачала головой.
– Ты правда больше ничего не хочешь?
Слова зазвенели реальным эхом моего собственного вопроса Сильви в глубинах виртуальности. Я сделал нетерпеливый жест.
– А что еще остается? Биться за великое дело куэллизма? Ну конечно. Биться за стабильность и процветание Протектората? Я уже все это пробовал, Вирджиния, и ты тоже пробовала, и ты знаешь правду не хуже меня. Все это говно на палочке. Невинные жертвы в лужах крови, мясо, крики и все такое ради какого-нибудь грязного политического компромисса. Дела других людей, Вирджиния, они у меня уже вот где.
– И что взамен? Это? Опять бессмысленная резня? Я пожал плечами.
– Меня учили заниматься бессмысленной резней. Я в этом мастер. Благодаря тебе, Вирджиния.
Слова были для нее как пощечина. Она отдернулась. Сиерра Трес и пилот посмотрели на нас с любопытством. Женщина, которая называла себя Куэлл, как я заметил, уже спустилась в салон.
– Мы оба ушли из Корпуса, – наконец сказала Видаура. – Целыми. Поумневшими. А теперь ты собираешься просто выключить весь остаток жизни, как сраный фонарь? Просто похоронить себя в подпрограмме возмездия?
Я выдавил ухмылку.
– Я за сотню лет уже наелся, Вирджиния. И скучать ни по чему не стану.
– Но это же ничего не решает, – она вдруг уже кричала. – Это не вернет Сару. Когда ты закончишь, ее по-прежнему не будет. Ты уже убил и замучил всех, кто там был. И что, стало лучше?
– На нас смотрят, – кротко ответил я.
– Да мне насрать. Отвечай. Тебе стало лучше?
Чрезвычайные посланники – величайшие лжецы. Но не в случае, когда говорят с собой или друг с другом.
– Только когда я их убиваю.
Она мрачно кивнула.
– Да, вот именно. И ты знаешь, в чем дело, Так. Мы оба знаем. Не то чтобы мы такого не видели. Помнишь Чеба Оливейру? Нильса Райта? Это патология, Так. Она выходит из-под контроля. Это зависимость, и в итоге она тебя сожрет.
– Может быть, – я придвинулся ближе, с трудом удерживая крышку на собственном внезапном гневе. – Но при этом не погибнут пятнадцатилетние девочки. Не будут разбомблены города и изничтожены населения планет. Не начнется Отчуждение или адорасьонская кампания. В отличие от твоих дружков по серфу, в отличие от твоей новой лучшей подружки в салоне, я больше ни от кого не прошу жертв.
Пару секунд она пристально смотрела мне в глаза. Затем кивнула, словно вдруг убедившись в том, во что она до конца не верила.
И молча отвернулась.
* * *Скиммер боком отошел от швартовки, крутанулся в волне грязной воды и рванул на запад. Никто не остался на палубе помахать. Капли из-под кормы оросили лицо. Я смотрел, как он уменьшается до слабого рокота и точки на горизонте, потом пошел искать священника.
Освященные одиночки-убийцы.
Я уже сталкивался с парой таких на Шарии. Религиозные маньяки, распаленные психозом, в мученических оболочках Десницы Господа, отделенные от основного корпуса бойцов, взглянувшие на виртуальный образ рая, ожидающего их после смерти, и затем отправленные проникнуть на опорные базы Протектората. Как и все шарийское сопротивление, они не могли похвастаться особым воображением, – что в конце концов и сгубило их при встрече с чрезвычайными посланниками, – но и в поддавки они не играли. У нас выработалось здравое уважение к их отваге и боевой выдержке, когда мы покончили с ними всеми до единого.
Рыцари Нового откровения же, напротив, были легкой целью. У них хватало энтузиазма, но не было родословной. Веры, покоившейся на привычных религиозных лозунгах для разжигания толпы и женоненавистничества, еще хватало для силовых акций; но для того, чтобы появился класс воинов, пока что не было либо времени, либо нужды. Они оставались любителями.
Пока что.
Я начал с пары отелей подешевле на береговой линии Простора. Казалось разумным предположить, что священник отследил меня до «Склепа Дзуринды Туджмана» перед нашей отправкой в Миллспорт. Затем, когда след завел в тупик, он просто решил переждать. Терпение – добродетель первосортных убийц; надо знать, когда делать ход, но надо быть готовым ждать. Те, кто тебе платят, поймут, либо их можно будет убедить потом. Ждешь и раскидываешь сеть. Ежедневная прогулка до Причалов Солнечного Веселья, осторожная проверка судов, особенно выделяющихся. Например, тонированных низкопрофильных пиратских скиммеров среди ярких и распухших туристических корыт, обычно забивающих стоянки. Единственное, что не сходилось с поведением киллера, – открытые расспросы пилота, и это я объяснял самодовольством, основанным на вере.
Слабая вездесущая вонь гниющих белаводорослей, облезшие фасады и ворчливый персонал. Узкие улочки, нарезанные полосами горячего солнечного света. Сырые замусоренные углы, которые по-настоящему высыхают только в часы около полудня. Беспорядочные потоки туристов, которые уже казались переутомленными дешевым весельем на солнце. Я блуждал всюду, пытаясь прислушиваться к
