Мы тихо остановились, и такси выставило цену светящимися пурпурными цифрами. Я скормил ему чип, подождал, пока отопрутся двери, и выбрался под своды, где работали кондиционеры. Вокруг бродили туда-сюда или сидели то тут, то там люди – кто-то просил мелочь, кто-то просто чего-то ждал. Стойки чартерных компаний выстроились вдоль одной из стен здания, окруженные и увенчанные множеством разноцветных голограмм, в большинстве случаев с виртуальным конструктом для обслуживания клиентов. Я выбрал стойку с живым человеком – парнем лет под двадцать, который сгорбился над столом, поглаживая разъемы быстрой загрузки в шее.
– Работаете?
Он навел на меня безжизненный взгляд, не повернув головы.
– Мама.
Я уже собирался дать ему затрещину, когда до меня дошло, что это не какое-то непонятное ругательство. В нем была прошита внутренняя связь, просто ему было лень общаться мысленно. Пока он слушал ответ, его глаза уставились в пустоту, после чего он поднял на меня уже чуть более осмысленный взгляд.
– Куда хотите?
– Пляж Вчира. В одну сторону, там можете оставить. Он хмыкнул.
– Ага, Пляж Вчира – это семьсот километров из конца в конец, сам. Куда именно на Пляже Вчира?
– Южный край. Полоса.
– Город Духа, – он с сомнением взглянул на меня. – Ты серфер?
– Я похож на серфера?
Очевидно, правильного ответа на этот вопрос не было. Он мрачно пожал плечами и отвернулся, глаза закатились вверх – он снова подключился к связи. Вскоре после этого со двора терминала подошла сурового вида блондинка в рубленых шортах сборщиков водорослей и выцветшей футболке. Ей было под пятьдесят, и жизнь помяла ее у глаз и губ, но шорты открывали стройные ноги пловчихи, и несла она себя гордо. Футболка гласила: «Дайте мне работу Мици Харлан – я справлюсь и лежа». На лбу капли пота, на пальцах – следы какой-то технической смазки. Рукопожатие было сухим и черствым.
– Сьюзи Петровская. Это мой сын, Михаил. Хотите, чтобы я отвезла вас на Полосу?
– Микки. Да, как скоро можно отправляться?
Она пожала плечами.
– Я разобрала одну турбину, но это профилактический осмотр. Скажем, час, полчаса, если не волнуют охранные проверки.
– Час нормально. Мне все равно перед отъездом нужно кое с кем повидаться. Во сколько мне это обойдется?
Она пошипела сквозь зубы. Оглядела длинную галерею стоек конкурентов и отсутствие клиентов.
– Город Духа – поездка долгая. Нижний конец Простора и еще дальше. С багажом?
– Только я.
– Двести семьдесят пять. Знаю, что тебе в одну сторону, но мне-то возвращаться придется в любом случае. И уйдет весь день.
Цена была завышенной, так и напрашивалась, чтобы ее сбили к отметке в 250. Но две сотни были ненамного больше того, что я только что заплатил за приоритетную поездку на такси через город. Я пожал плечами:
– Ладно. Кажется, справедливо. Покажете, на чем едем?
* * *Скиммер Сьюзи Петровской был вполне обычным – тупоносая двадцатиметровая машина с двумя турбинами, которая больше заслуживала название ховерлодера, чем любое крупное судно, бороздящее морские маршруты Харлана. Без антиграва, чтобы повысить плавучесть, только двигатели и бронированная юбка – вариация базовой машины, которыми пользовались еще во времена до диаспоры на Земле. На носу – салон на шестнадцать человек, на корме – багажный отсек, по бокам надстройки – галереи с перилами от кокпита до транца. На крыше за куполом пилота была установлена злобного вида ультравибрационная пушка на дешевой автотурели.
– Часто приходится пользоваться? – спросил я, кивая на раздвоенный ствол орудия.
Она заскочила на открытый турбинный отсек с привычной грациозностью, затем бросила на меня оттуда угрюмый взгляд.
– На Просторе до сих пор встречаются пираты, если вы об этом. Но в основном шпана, угашенная метом по зенки или… – невольный взгляд на здание терминала, – электронарки. Все проекты реабилитации свернули после того, как урезали бюджет, у нас большие проблемы с улицами, которые переливаются в криминал на Просторе. Но их бояться нечего. Обычно можно шугануть парой предупредительных выстрелов. На вашем месте я бы не волновалась. Хотите положить рюкзак в салон?
– Нет, нормально, он не тяжелый, – я оставил ее наедине с турбиной и удалился в тень в конце верфи, где были в беспорядке свалены пустые ящики и цистерны. Сел на одном, что почище, и открыл рюкзак. Проверил телефоны и нашел неиспользованный. Набрал местный номер.
– «Саусайд Холдингс», – произнес андрогинный синтетический голос. – Ввиду…
Я настучал четырнадцатизначный секретный код. Голос затопило шипение помех, а затем тишина. Долгая пауза, затем другой голос, на этот раз человеческий. Мужской и узнаваемый. Обрывистые слоги и расплющенные гласные ньюпестского диалекта амеранглийского, такого же неприкрытого, каким я его услышал впервые на улицах города целую вечность назад.
– Ковач, тебя где, сука, носит?
Я усмехнулся, несмотря ни на что.
– Эй, Рад. Тоже рад тебя слышать.
– Прошло почти три сраных месяца, мужик. А у меня тут не отель для домашних зверушек. Где мое бабло?
– Только два месяца, Радул.
– Больше двух.
– Девять недель – это мое последнее предложение. Он засмеялся на другом конце линии – звук напомнил мне лебедку траулера на полной скорости.
– Ну ладно, Так. Как поездка? Клевало?
– Улов со мной, – я коснулся кармана, где хранил стеки памяти. – И для тебя кое-что привез, как и обещал. В консервах, для дальней поездки.
– Конечно. Я свежачка и не ждал. Ты представь, какой был бы запах. Особенно через три месяца.
– Два месяца.
Снова лебедка траулера.
– Я думал, мы сошлись на девяти неделях. Значит, ты наконец в городе?
– Практически да.
– Заедешь?
– Да понимаешь, тут-то и проблема. Дело есть, не могу задерживаться. Но нельзя же оставить тебя без рыбки…
– Нельзя, вот именно. Твоя последняя партия была так себе. Больше для употребления почти не годится. Мальчики думали, что я с ума сошел, что еще такое подаю, но я ответил: Такеси Ковач – из старой школы. Он платит долги. Мы делаем, что он просит, а когда он наконец объявится – обязательно поступит как полагается.
Я помялся. Перестроился.
– Я не могу отдать тебе деньги сейчас, Рад. Сейчас опасаюсь переводить крупные суммы. Ни мне, ни тебе от этого не будет ничего хорошего. Нужно время, чтобы решить проблемы. Но рыбу можешь забрать, если пошлешь кого-нибудь за ней в ближайший час.
На линию опять прокралась тишина. Я растягивал долг до критической точки, и мы оба это знали.
– Слушай, у меня их четыре. На одну штуку больше, чем ожидалось. Забирай все и сразу. Можешь продать их без меня, делать что хочешь, а если мой кредит исчерпан – решай сам.
Он ничего не сказал. Его молчание давило, как влажная духота со стороны Болотного Простора. Чутье чрезвычайного посланника подсказало, что это переломный момент, а чутье чрезвычайного посланника ошибается редко.
– Деньги будут, Рад. Можешь накинуть процент,
