Сара.
Под руку подставилось брюхо с натянутой рясой. Я шагнул, и нож метнулся снизу вверх, словно расстегнув молнию. Я стоял, глядя распотрошенному человеку прямо в глаза. На меня уставилось морщинистое бородатое лицо. Я чувствовал его дыхание. Наши лица разделяло лишь несколько сантиметров как будто бы целые минуты, прежде чем в его глазах проявилось осознание того, что я сделал. Я рывком кивнул, почувствовал тик улыбки в сжатом уголке рта. Он отпрянул от меня с криком и вываливающимися кишками.
Сара…
– Это он!
Другой голос. Зрение очистилось, и я увидел человека, который держал раненую руку перед собой, словно какое-то неприличное доказательство веры. Ладонь алела сгустками, ближайшие к порезу кровеносные сосуды уже лопались.
– Это он! Чрезвычайный посланник! Грешник!
За моей спиной с мягким стуком рванула галлюциногенная граната.
* * *В большинстве культур плохо относятся к убийству святых. Я не знал, на чью сторону склонится бар, полный просоленных моряков, – Харлан никогда не славился религиозным фанатизмом, но с тех пор, как меня не было, многое изменилось, и в основном к худшему. Цитадель, высившаяся над улицами Текитомуры, была только одной из многих, против которых я выходил за последние два года, и где бы к северу от Миллспорта я ни был, именно бедные и задавленные работой пополняли ряды верующих.
Лучше не рисковать.
Взрыв гранаты отбросил столик, словно капризный полтергейст, но он остался практически незамеченным в крови и ярости за стойкой. Прошло еще полдесятка секунд, прежде чем высвободившаяся молекулярная шрапнель попала в легкие, распалась и произвела эффект.
Крики заглушили агонию умирающих вокруг священников. Испуганные вопли, перемежаемые раскатистым смехом. Это сугубо индивидуальный опыт – стать жертвой Г-гранаты. Я видел, как мужчины отшатываются и отмахиваются от чего-то невидимого, похоже, кружившего вокруг их голов. Другие мечтательно уставились на собственные руки или куда-то в угол, сотрясаясь от смеха. Где-то слышался хриплый плач. Мое дыхание при взрыве автоматически перекрыло – навык остался от десятилетий разных боевых условий. Я обернулся к женщине и обнаружил, что она привалилась к стойке. Лицо заплывало синяком.
Я рискнул вздохнуть и перекричать стоявший гвалт. – Идти можешь?
Сжатый кивок. Я показал на дверь.
– На улицу. Не дыши.
Накренившись, мы прошли мимо остатков коммандос Нового откровения. Те, кто еще не начал истекать кровью изо рта и глаз, были слишком заняты галлюцинациями, чтобы являть собой угрозу. Они ковыляли и поскальзывались в собственной крови, блеяли и махали руками у себя перед носом. Я был уверен, что так или иначе зацепил всех, но на тот случай, если сбился со счета, помедлил у одного без видимых ран. Старец. Я наклонился над ним.
– Свет, – пролепетал он тонким и удивленным голоском. Его рука поднялась ко мне. – Свет в небесах, ангел грядет. Он несет перерождение, тогда как сами люди не смеют, сами они ждут.
Он даже не знал ее имени. Какой же, блин, в этом всем смысл.
– Ангел.
Я взвесил «Теббит». Мой голос был надсадным без дыхания.
– Обознались, старче.
– Анг… – и тут, видимо, что-то просочилось сквозь галлюциногены. Голос вдруг стал истошным, он пополз от меня задом, уставившись на нож. – Нет! Я вижу древнего, перерожденного. Я вижу разрушителя.
– Вот теперь уже лучше.
Биокомпонент «Теббита» закодирован в желобе на клинке, в полусантиметре от лезвия. Порежешься случайно – вряд ли его заденешь.
Я порезал ему лицо и ушел.
Рана была глубокой.
* * *Снаружи к моей голове спустился и закружился, щерясь, хоровод маленьких радужных мотыльков с головами-черепами. Я сморгнул их и сделал пару глубоких резких вдохов. Проветрить легкие от дряни. Перегруппироваться.
Набережная верфи за промывочной станцией была безлюдной в обоих направлениях. Ни следа Плекса. Вообще никого. Пустота казалась чреватой, дрожащей от кошмарных предвестий. Я так и ждал, что под ближайшее здание проскользнут гигантские рептильи когти и могучим броском уберут его с пути.
Твою мать, все, Так. Будешь фантазировать в таком состоянии – оно и случится.
Мостовая…
Двигайся. Дыши. Убирайся отсюда.
С небес сеяло легкой моросью, как будто наполняя свечение ламп Ангьера мягкими помехами. Над плоской крышей промывочной станции на меня надвинулись верхние палубы траулера, инкрустированные навигационными огнями. Далекие крики между кораблем и верфью, шипение и лязг автошвартовщиков, стреляющих в береговые пазы. Картина мира вдруг наполнилась перекошенным покоем, из памяти о ньюпестском детстве всплыли необычно мирные воспоминания. Прежний страх улетучился, и я почувствовал, как на губы наползает мечтательная улыбка.
Соберись, Так. Это только химия.
На другой стороне верфи под спящим краном-роботом блеснул шальной свет бликами на ее волосах – она обернулась. Я еще раз бросил взгляд через плечо в поисках погони, но дверь в бар была плотно закрыта. В нижние пределы моего дешевого синт-слуха просачивались слабые звуки. То ли смех, то ли плач, то ли черт знает что. В долгосрочной перспективе Г-гранаты довольно безвредны, но пока они не развеялись, ты обычно теряешь всякий интерес к рациональному мышлению или действию. Я сомневался, что в течение получаса кто-то догадается, даже где находится дверь, не говоря уже о том, как она открывается.
В пирс стукнулся траулер, притянутый тугими тросами автошвартовщиков. Обмениваясь шутками, на берег спрыгнули люди. Я незамеченным добрался до тени крана. Ее лицо призрачно плыло во мраке. Бледная, волчья красота. Обрамлявшие его волосы как будто трещали от полузримой энергии.
– Умеешь ножом махать.
Я пожал плечами.
– Практика.
Она окинула меня взглядом.
– Синт-оболочка, сталь с биокодом. ДеКом?
– Нет. Ничего подобного.
– Ну, ты точно не… – ее задумчивый взгляд остановился, прикованный к месту, где куртка прикрывала рану. – Черт, тебя достали.
Я покачал головой.
– Не они. Уже давненько.
– Да? А по-моему, тебе не помешает медик. У меня есть друзья, они могут…
– Ничего страшного. Я сброшу шкуру через пару часов.
Брови взлетели.
– Новая оболочка? Ну ладно, твои друзья покруче моих. Тогда мне будет непросто отплатить свой гири.
– Забей. За счет заведения.
– За счет заведения? – она изобразила глазами что-то такое, что мне понравилось. – Ты что, пересмотрел эксперий? В главной роли Микки Нозава? Робот-самурай с человеческим сердцем?
– Не припомню, чтобы такое видел.
– Нет? Было большое возвращение на экраны, лет десять назад.
– Пропустил. Меня давно не было.
Шумиха на другой стороне верфи. Я развернулся и увидел распахнутую дверь бара, силуэты в тяжелой одежде на фоне света из проема. Новые посетители,
