Когда они прошли под первым мостом, Пэдди залаял, и эхо так и загуляло вокруг. Джо не удивился – Пэдди обожал лаять под мостами. Но на этот раз пёс не успокоился и потом, когда они снова вышли на солнце, и это показалось Джо немного странным. Неподалёку раздавались голоса играющих детей. Джо оглянулся через плечо и увидел, что рядом с мостом стоит школа, а возле школы детская площадка, где вовсю носятся шумные детишки. Пэдди уже не просто лаял – он отчаянно тявкал и скакал по палубе, было ясно, что ему не терпится на берег.
Джо заметил, что здесь странно пахнет – чем-то кисло-сладким вроде коричневого соуса, которым Джо сдабривал свои бутерброды с беконом; он не сразу понял, откуда доносится этот аромат. Впереди, метрах в четырёхстах, виднелся следующий мост. К нему бок о бок плыла парочка лебедей, а за ними в воде бултыхался десяток птенчиков. Джо подумал было, что Пэдди так разволновался из-за лебедей. А может, из-за галдящих детишек на площадке. Он заметил, что Пэдди то и дело останавливается, задирает голову и принюхивается. А потом снова принимается скакать по палубе и бешено лаять, виляя хвостом. Джо ещё не видел, чтобы Пэдди так разнервничался. Он звал его по имени, пытался успокоить, но Пэдди его не слушал.
Джо понимал, чего хочется Пэдди. И остановить его было невозможно. Не было времени. Оставалось только смотреть, как Пэдди разбегается, прыгает и шлёпается в канал.
Когда Джо сумел замедлить баржу, Пэдди уже выбрался из воды и ринулся прочь по берегу. Джо кричал ему вслед, но было ясно, что это бессмысленно – до него уже не докричишься. Джо только и мог, что смотреть в ужасе, как Пэдди бежит по ступеням вверх, на мост, а потом вылетает прямо на дорогу. Через мост как раз ехал огромный грузовик. Джо услышал отчаянный гудок и визг тормозов.
– Пэдди! – закричал он. – Господи боже мой, Пэдди!
* * *Вода была ледяная, но я этого даже не заметил. Выскочил на берег и помчался изо всех сил: я знал, что Патрик ждёт меня. Я взлетел по ступенькам на мост и вмиг перебежал дорогу, не обращая внимания ни на машины вокруг, ни на грузовик, который едва не задавил меня. Я знал дорогу домой, и меня было не остановить. Я бежал домой. Домой, к Патрику. Промчался по тротуару, виляя среди прохожих. Всё кругом было такое знакомое – деревья, фонари, дома, – и вот я уже очутился на улице, где жил раньше, где раньше жил Патрик.
Когда я подбежал, калитка была открыта, но я всё равно перескочил через ограду, как всегда. Потом я долго прыгал у входной двери, скрёбся, толкался и лаял. Но Патрик не вышел. И вообще никто не вышел. Я решил подождать. Он наверняка скоро вернётся. Тогда я сел на крыльцо и вслушался, не донесётся ли до меня голос Патрика, его шаги. Но все голоса кругом были чужие, все шаги чужие. Кое-кто из прохожих останавливался посмотреть на меня. Один из них был мальчик с маленьким терьером на поводке – пёсик так и рвался в калитку ко мне. Терьера я тут же узнал: он был тот самый, с которым мы бегали наперегонки в парке в старые времена. Это точно. И я последовал за ним.
Когда мальчик с собакой перешли дорогу, я перешёл за ними. Мальчик хотел прогнать меня, но я не обращал внимания. А терьер то и дело оборачивался на меня, так что иногда хозяину приходилось сильно дёргать за поводок. Но окончательно я узнал места вокруг, только когда они начали подниматься в горку. Только тогда я понял, куда они идут и куда иду я. Больше мне не нужны были провожатые. Я сам знал дорогу. Промчался мимо них в большие ворота наверху и оказался в парке – в том самом парке, куда водил меня играть Патрик. Это было моё самое любимое место на всём белом свете. Я знал здесь каждую тропинку, каждую урну, каждую скамейку. Повсюду бегали дети и собаки, а на вершине холма стояла скамейка, которую я так хорошо помнил, скамейка Патрика, моя скамейка. И там кто-то сидел – но я ещё не видел кто, было далеко. Я ринулся вверх по склону – всё быстрее и быстрее с каждым шагом.
Но теперь я был не один. Рядом со мной, бок о бок, мчался другой пёс – с блестящей серебристо-серой шерстью. Какой быстроногий – не хуже меня! Мы подбежали к скамейке ноздря в ноздрю. А там ждал меня Патрик – как всегда.
– О, вижу, ты нашёл себе приятеля! – сказал он.
Патрик был выше, чем мне помнилось, раздался в плечах, и голос у него изменился. Но всё равно это был Патрик. Я прижался к его ногам и почувствовал, как он гладит меня по голове и нежно треплет уши.
– Какой он ласковый, твой приятель, – продолжал он. – А знаешь, у меня раньше был грейхаунд, очень похожий на тебя. Только ты рыжеватый, а тот был золотой, прямо как солнце. И ростом был поменьше, и седины на морде у него не было, а у тебя уже появилась. И бегал он быстро-быстро – гораздо резвее тебя. – Тут он повернулся к серебристо-серому псу, который поднялся на задние лапы, а передними упёрся Патрику в грудь. – И быстрее тебя, балда! – Он стряхнул его лапы. – Давай иди играй, раз нашёл кого-то себе по калибру. Беги-беги. Беги, малыш! Беги, беги, беги!
Я ждал этих слов. И побежал – то есть мы с серым побежали вместе, нарезая круги по вершине холма. Меня переполняло счастье – и горечь одновременно. Я узнал Патрика, а Патрик не узнал меня. Но меня не забыли, он помнит меня до сих пор. Я подбежал к нему, запрыгал вокруг, залаял – может, он всё-таки вспомнит! Но он теперь знал и любил того, другого пса, а не меня.
Он бросал нам палку, а я раз за разом приносил её к его ногам, садился и ждал, когда он снова её бросит, совсем как в старые времена. Но он меня не узнал.
Я как раз в очередной раз бежал за палкой, когда увидел, как по тропинке к нам, отдуваясь, спешит Джо. Он так устал, что даже говорить не мог. Только и выдавил: «Пэдди, Пэдди!»
– Это ваш? – спросил Патрик. – Убежал, да?
Джо кивнул – перевести дух ещё не удавалось.
– Он тут
