Подполковник повернулся к Александрову:
– Тебе, Миша, следователь ты наш, со старшим лейтенантом Арбашевым выдвинуться к тыловой стене. Поможешь моему спецу взобраться на забор. Ты же, Паша, как оседлаешь ограду, снимаешь и боевика, прикрывающего тыл здания, и бандита в беседке. Но, ребята, отстрел духов только по моей команде, ясно?
Ответил майор:
– Ясно, товарищ подполковник!
Арбашев подтвердил получение приказа:
– Есть отработать две цели.
Комбат добавил:
– Затем, Арбашев, мухой в кусты, к окну. Через стекло или проем валишь Расула, после чего контроль тыла и западной стороны здания.
Старший лейтенант кивнул:
– Понял, командир!
Белянин посмотрел на Крабова:
– Тебе, Кирилл, предстоит самое сложное. Это проникновение в дом и захват Жарова с Фараоном. Мансура можешь валить. Это как по обстановке сложится. Тебя прикрывает...
Полковник военной прокуратуры сказал:
– Я прикрою капитана.
На это комбат тут же возразил:
– Нет, Петр Владимирович, в бой ты не пойдешь, иначе кто дальше следствие будет раскручивать? Твое место, дорогой, напротив ворот. Вот их блокируешь.
Крабов воскликнул:
– Но возле въезда в усадьбу еще один телохранитель Цакаева, или о нем вы забыли?
Комбат взглянул на командира четвертого взвода первой роты:
– Я, Кирилл, ничего в боевой обстановке не забываю. Кто у нас остался без дела?
Подал голос старший прапорщик Милов:
– Я, товарищ подполковник!
– Правильно. И вооружен ты «Винторезом». А посему, как только мы с Шуршилиным обработаем балку, Арбашев с Александровым займут позицию штурма у стены, а Крабов с Александровым сядут в «УАЗ», ты, прапорщик, выходишь из-за угла и валишь из снайперской винтовки охранника у ворот. После чего подгоняешь к усадьбе «УАЗ». Далее по плану, который я довел. Все действия только по моей личной команде, за исключением работы Арбашева по Расулу. У кого какие есть вопросы?
И Белянин сам же ответил на собственный вопрос:
– Вопросов нет! Правильно, так и должно быть! Сверим часы, 22-57. Приготовились, через три минуты начинаем.
Офицеры поправили амуницию, перезарядили оружие, подготовив его к бою, Милов присоединил к «Винторезу» ночной прицел.
Ровно в 23-00 группа, ведомая подполковником Беляниным, двинулась к усадьбе Расула, используя неглубокий враг.
В 23-05 первая группа разделилась. Арбашев с Александровым и совершили бросок к двухметровой ограде. Комбат с замполитом роты, выйдя из оврага, оказались на вершине балки, которая прикрывала восточное направление. Здесь подполковник приказал залечь и далее перемещаться ползком. Впрочем, ползти офицерам долго не пришлось. Они увидели троицу бандитов буквально через несколько минут, спокойно сидящих полукругом и гоняющих между собой косяк анаши, аромат которой распространяется на большое расстояние.
Белянин выхватил десантный нож. Его примеру последовал и Шуршилин. Комбат указал замполиту роты на крайнего справа боевика. Капитан кивнул. Подполковник поднял два пальца вверх, указав на грудь. Остальных он брал на себя. Замполит вновь утвердительно кивнул. Офицеры забросили автоматы за спину. Комбат расставил пятерню правой ладони. Начал сгибать пальцы, произведя отсчет: пять, четыре, три, два, один. Как только ладонь сжалась в кулак, спецназовцы ринулись на бандитов. Шуршилин в мгновение рассек горло «своему» боевику, повернувшись к комбату. Но и тот уже добивал последнего бандита. Белянин нанес боевикам всего два выверенных удара. И этого оказалось достаточно, чтобы те завалились друг на друга, забились в предсмертных судорогах. Бросив взгляд на капитана, комбат указал на пулемет. Офицеры быстро поднялись по склону балки, выйдя к восточному забору особняка.
Выведя пулемет из строя, комбат вызвал по рации Арбашева:
– Север! Я – Первый. Восток чист! Ты готов?
Старший лейтенант доложил:
– Готов.
– Хорошо. Жди приказа.
Подполковник переключился на старшего прапорщика.
– Старшина. Я – первый.
