Сержант последовал к полевой кухне, старший лейтенант вернулся в блиндаж.
Валентина уже накрыла стол.
Посередине стояла фляжка со спиртом и банка с водой. Губочкина разбавила спиртное в пластиковой бутылке. Жаров спросил:
– Приняла решение?
Женщина ответила:
– Да!
– Слушаю.
– Я решила, Игорек, подчиниться тебе. Но если ты не сдержишь своего слова о вознаграждении, договор будет расторгнут. Согласен?
– Вполне. За это и выпьем.
– Я не пью спирт!
– Извини, но «Мартини» я тебя угостить не могу, так что придется выпить то, что есть!
Старший лейтенант разлил крепкий напиток по кружкам. Себе граммов 200, любовнице и подельнице с этого мгновения наполовину меньше.
Поднял кружку:
– За наше взаимовыгодное и очень приятное, по крайней мере для меня, сотрудничество!
Валентине пришлось подчиниться.
Она с трудом проглотила разбавленный спирт, тут же закусив соленым помидором.
После обеда почувствовала себя плохо. Ее тошнило. Не привыкла к крепким напиткам. Попросила разрешения прилечь. Старший лейтенант спросил:
– А как же связь?
– Так я же буду рядом.
– Хорошо. Полежи, поспи. Но так, чтобы сеанс связи не пропустить. Впрочем, сейчас в части вряд ли кто вспомнит о нас. Ложись. А я пройдусь, не буду тебе мешать.
Начальник блокпоста вышел из блиндажа, направившись в пустой капонир. Без пяти четыре появился Мансуров с биноклем на груди. Доложил, как ни в чем не бывало:
– С обедом порядок, командир. Личный состав накормлен.
– Хорошо. Дай оптику, я свою в блиндаже оставил.
Сержант передал бинокль офицеру.
Жаров навел объективы на верхушку перевала, прямо напротив капонира, чуть правее начала трещины, рассекающей склон до террасы и входа в пещеру.
Ровно в 16-00 среди двух валунов появился черный флаг. Без оптики с поста заметить его было невозможно. Флаг замер на несколько секунд, затем невидимый знаменосец помахал им из стороны в сторону. После чего черное полотно исчезло, вершина Катаванского перевала приняла первозданный вид.
Старший лейтенант, опустив бинокль, удовлетворенно проговорил:
– Порядок. Есть сигнал.
Мансуров спросил:
– С Расулом мне связаться?
Жаров неожиданно для контрактника запретил:
– Нет. Я сам сделаю это. Следуй в блиндаж первого отделения, отдыхай до полуночи! Затем выставишь на позиции Гошу и сам займешь обычную позицию. Перед началом акции, я подойду к тебе.
Сержант пожал плечами:
– Как скажешь, командир.
– Давай, Мансур!
Контрактник побрел по траншее к полевому укрытию первого отделения, где был оборудован его спальный отсек. Проходя мимо главного блиндажа, сплюнул на камни. Козел! Но ничего предпринять против Жарова Мансуров не мог. Пока не мог! А дальше время покажет, как и кому ляжет козырная карта.
Старший лейтенант так же дошел до блиндажа, но остановился, не входя в укрытие, за душевой кабиной, в ближайшей пустой стрелковой ячейке второго отделения. Достал из накладного кармана миниатюрный американский прибор кодированной связи. Такие же приборы имели Мансур, Расул и Мулат. Поднес рацию ко рту, нажал клавишу вызова нужного абонента.
В это же время Валентина почувствовала приступ рвоты. Проклиная Жарова с его спиртом, женщина встала, прошла в душевую, нагнулась над отверстием стока воды. Желудок сдавил спазм, но ее не вырвало. Тогда Губочкина решила искусственно вызвать рвоту. И уже засунула два пальца в рот, как голос за бревенчатой перегородкой остановил ее. Женщина услышала, как старший лейтенант вызвал кого-то:
– Расул? Жар. Да, я! Сигнал снял. Проход каравана сегодня ночью в 3-00. Что? Почему не Мансур? А какая тебе разница? У Омана есть дела по службе! ... Да! Да, конечно! Все будет как обычно! Не беспокойся. Прошу, предупреди Мулата, чтобы поторопил людей на входе, чтобы мне не пришлось подозрительно долго отвлекать караул Катавана. Да и деньги готовь. Теперь они мне ой как потребуются. Что? ... Да, нет, никуда
