— Привидение должно быть зарегистрировано, — опять же механически-шарнирным голосом повторило пятно.
— Не нудите, — поморщился Шеврикука. — Я не лгу. Привидения и вправду нет в Землескребе.
— Но существует возможность его возобновления.
— А что, вы регистрируете и возможности появления привидений? — спросил Шеврикука.
— Это наше дело.
— Ну уж конечно! Ваше! — возмутился Шеврикука. — Как же! А если это фантом Отродий Башни? Или создание секретной лаборатории?
— Здесь иной случай…
— Ну-ну! Попробуйте зарегистрировать Отродий! — не мог удержаться Шеврикука. — Всех до одного! Объявите их привидениями и введите над ними управление! Валяйте!
— При чем тут Отродья? Тень Фруктова заводили вы.
— Ладно. Пойдем на маловероятное допущение, — сказал Шеврикука. — Этого не может быть, но вдруг я и впрямь завел бы какуюлибо тень. Но вы-то при чем? Это было бы мое имущество. Или мой инструмент. Захотел бы, я ее-его зарегистрировал бы. При себе. Не захотел бы — опять же мое дело. Вы-то здесь с какого бока? Кстати, вы лишь учетчик и регистратор или у вас есть и иное назначение в природе?
— Вас это не касается.
— В здешних подъездах меня все касается. И давайте разойдемся, — предложил Шеврикука. — Я вас не трону.
Пятно чуть было не запламенело. Но сразу же и угасло. Возможно, возмутилось. Или рассмеялось. А потом опечалилось.
— Я не могу не выполнить должностную обязанность.
— До чего же вы надоедливое, — проворчал Шеврикука. — Я и так неизвестно почему терплю разговор с вами.
Но сам-то понимал почему. Чувствовал, что перед ним не пятно и не регистратор, и по любознательности своей желал вызнать ответы на загадки. К тому же стоило выяснить, не грозит ли явление визитера какой-либо опасностью ему, Шеврикуке, и жильцам его подъездов. Хотя нынешний собеседник произносил слова голосом подземного объявителя остановок, нечто знакомое Шеврикука ощущал в иных оборотах речи, и в этом смутно знакомом, но не угаданном звучало (или жило) беспокойство. Либо даже тревога и боль. И сам визитер, похоже, мог привнести в Землескреб тревогу и боль.
— Примите вид, более способный выразить вашу сущность, — предложил Шеврикука. — Если желаете, чтобы разговор был продолжен и из него вышел толк.
— Вид у меня надлежащий распоряжениям, — вымолвило пятно.
— Зря упрямитесь, — сказал Шеврикука. — Зря валяете дурака… Или дуру…
Он тотчас и замолчал. Некая догадка проталкивалась к нему. «А почему бы и нет?» — подумал Шеврикука. Он часто имел дело с бабами настырными, упрямыми и авантюрными. Но вроде бы никому из них он не пробалтывался о тени Фруктова и тем более не хвастался своими умениями. Но вдруг тень Фруктова в минуты его, Шеврикуки, легкомыслий и невниманий все же выбиралась из Землескреба и путешествовала на лыжную базу?
— А может, вы сами чья-то тень? — поинтересовался Шеврикука. — А что, если вас потрясти? Вдруг из вас что-нибудь высыплется… Или прольется.
И Шеврикука шагнул к пятну.
Пятно стало нервно подскакивать, свечение, то резкое, то мгновенно стихавшее, будто при переменах напряжения в сети, выражало, видимо, возмущения и испуги визитера.
— Не подходите! — выкрикивало пятно. — Не протягивайте ко мне руки! Если вы дотронетесь до меня, я вас…
Прорвалось! Вопль предупредительный был несомненно женский.
— Я полагаю, вы меня непременно исцарапаете или укусите! — рассмеялся Шеврикука.
Но кто (или чья тень? или чье опережающе приложенное осуществление?) была перед ним? Гликерия? Дуняша-Невзора? Увека Увечная, она же Векка Вечная? Или пышнокосая Стиша из окружения Малохола?
Схваченное руками Шеврикуки, пятно не растаяло, не уплыло туманом, не умялось, а было будто плотью, билось, дергалось, норовя высвободить себя. Вскрикнуло снова, и теперь рассекретила себя Гликерия.
Шеврикука опустил руки.
— Гордыня помешала явиться вам просто так? — спросил он. — Или вы готовитесь к зимнему маскараду в Оранжерее?
Ни звука в ответ.
— А может, вы посчитали выгодным напасть на меня, чтобы к чему-либо вынудить?
Опять тишина.
— Гликерия Андреевна, — сказал Шеврикука, — будьте добры, воплотитесь в саму себя. Позвольте поглядеть, какие на вас теперь наряды.
Наряды оказались вполне подходящими для нынешних деловых передвижений по московским улицам, офисам и магазинам. Узкие, в обтяжку, брюки, фиалковая блузка и бордовый пиджак. С плеча на ремне спускалась кожаная сумка, возможно, с деньгами, косметикой, сигаретами и существенными бумагами. Русые сегодня волосы Гликерии, ничем не украшенные, густо и ровно лились на бордовые плечи. А на среднем пальце ее левой руки имелся перстень с золотой монетой, или оболом, из приобретений Пэрста-Капсулы. Надо полагать, что и вторую вещицу Пэрста-Капсулы — фибулу, или пряжку с лошадиной мордой, Гликерия Андреевна не утратила. И не перстень ли, между прочим, вызывал свечение пятна-регистратора?
— Шутки с тенью Фруктова, — спросил Шеврикука, — повод для вашего появления в Землескребе?
— Отчасти да, — согласилась Гликерия. — Но и зарегистрировать тень мне сегодня нужно.
— Чтобы оправдаться перед кем-то, — предположил Шеврикука. — Или, может быть, необходимо алиби?
— Хотя бы и так, — кивнула Гликерия.
— Но от тени остались лишь обывательские домыслы и ложные видения.
— Важно, чтоб был подписан протокол об отсутствии или присутствии привидения, — сказала Гликерия. — У меня есть бланк, а печать вы поставите, приложив к нему большой палец.
— Послюнявив его? — поинтересовался Шеврикука. — Или окунув в крем для бритья? Или в подсолнечное масло?
— Можете и в касторовое.
— Тогда опущу в гуталин, — решил Шеврикука. — Подавайте бланк.
Гликерия сняла с плеча сумку, произвела замками удивительно музыкальные звуки, протянула Шеврикуке бумагу, расчерченную канцеляристами вдоль и поперек. Пунктами опросного интереса были — «Год явления», «Место явления», «Плотность формы, степени с 3-й по 8-ю», «Размытость формы, степени с 9-й по 17-ю», «Способность к саморазвитию», «Благородность, срединность, низость происхождения (имеющееся подчеркнуть)», «Степень вредности (по шкале Блестючего)», «Особенности вида», «Способность к выделениям» и прочая ерунда. «У нас Радлугин, — подумал Шеврикука, — попытал бы вопросами куда увлекательнее и бдительнее». Но один пункт опросного учета его все же насторожил: «Носит ли очки?»
— Этак неделю просидишь с вашими занудствами, — поморщился Шеврикука.
— Стало быть, есть привидение-то! — стремительно заявила Гликерия и словно обрадовалась горестям Шеврикуки.
— Ну уж нет! — сказал Шеврикука. — Я лишь прочерки поставлю. За неимением объекта.
Прилетевшей ручкой Шеврикука в пустотах бланка учета с удовольствием провел черточки, расписался, не забыв укрепить имя должностью, и, не пожелав отправиться за гуталином или касторовым маслом, послюнявил рекомендованный палец и поставил печать.
— Время укажите, — хмуро сказала Гликерия. — Век, год, месяц, час, минута. И ниже опять печать.
— Пожалуйста! — обрадовался Шеврикука. — Значит, есть нужда и в алиби!
— Это дело второстепенное, — не глядя на Шеврикуку, произнесла Гликерия.
— Я так и понял, — кивнул Шеврикука. — Иное привело вас в Землескреб. Но зачем были нужны эти долговременные подходы и маскарады? Отчего нельзя было выложить свои побуждения сразу? При ваших-то способностях брать быка за рога?
Огонь был в глазах Гликерии, пламя могло опалить Шеврикуку.
— Конечно, вы вольны допускать сейчас насмешки и издевки, — сказала она. — Вы сейчас при силе.
— При какой силе? — удивился Шеврикука.
— При доверенности.
— При какой доверенности?
— При генеральной.
— Вот тебе раз… — пробормотал Шеврикука. И слова более произнести не смог. — Надо же… — сказал он наконец. — Неужели вы
