— Это — Наташа, — сказал Данилов. — Наташа, а это вот моя бывшая жена, Клавдия Петровна, я тебе о ней рассказывал…
Должна бы Клавдия была понять, что они с Наташей — близкие, брат с сестрой, муж с женой, а она тут чужая…
— И все же, — сказала Клавдия, взглядом пытаясь удалить Наташу из здешних мест, — ты мне нужен.
— Возможно, я тебе и нужен, — сказал Данилов, — но ты мне никак не нужна.
— Данилов, — робко произнесла Клавдия, — ты всегда с уважением относился к женщинам…
Данилов ощутил, что в отношении к нему Клавдии вместе с прежними чувствами превосходства и несомненной власти появилось и нечто новое — тревога какая-то, или догадка безумная, или подозрение, или даже страх… Данилов даже пожалел Клавдию.
— У меня есть тайна, — тихо сказала Клавдия.
— Хорошо, — кивнул Данилов. — Но в другой раз.
Обида опять придала Клавдии сил.
— Наташа, — спросила Клавдия, — а вы у Данилова — новая симпатия?
Наташа посмотрела на Данилова.
— Наташа — моя вечная симпатия, — серьезно сказал Данилов.
— Вы с ним будьте осмотрительней. Он человек распущенный.
Тут и Данилов не нашел слов.
— А я вас где-то видела. Вы не портниха?
— Я не портниха, — сказала Наташа. — Но я шью.
— А Гавриловой не вы шили по моделям Гагариной?
— Шила.
— Вот у Гавриловой я вас и видела! И шапочки вы шьете?
— И шапочки.
Тут Клавдия Петровна выскочила из машины, захлопнула дверцу, о Данилове она забыла сразу же.
— Мне непременно и быстро надо сшить шапочку из черного бархата, знаете, чалму, чтобы на ней хорошо смотрелись и бриллианты и жемчуга. Мы с мужем, возможно, поедем на три года в Англию. А туда без чалмы лучше и не езди совсем. На прием к королеве можно явиться только в вечернем наряде. Моя приятельница жила в Англии, получила однажды приглашение на прием к королеве, а ее без шапочки не пустили. Теперь она вернулась в Москву, места себе не находит, подругам стыдится показаться, жизнь испорчена, я ее понимаю. А уж если эту дуру к королеве звали, то нас-то с Войновым позовут, и не раз. Вы возьметесь? У меня фасон есть. Я заплачу как следует.
— Сошью, — сказала Наташа, — деньги ваши будут мне сейчас нелишние…
Женщины тут же стали договариваться о времени встречи, записывать адреса и телефоны, а Данилов чуть было не вскипел, до того он был на улице посторонний.
Наташа почувствовала его досаду, обернулась тут же и глазами успокоила Данилова.
— Одно дело сделано, и ладно, — сказала Клавдия, открывая дверцу, — с тебя, Данилов, хоть шерсти клок.
Однако в машину она все еще не садилась, теперь, когда головной убор был обговорен, Клавдия Петровна смотрела на Наташу без приязни и без заискивания, а холодно, даже с презрением, как дама на швею. Что-то и Данилову она, видно, захотела заявить, чтобы показать и швее и самому Данилову, что имеет на него особенные права. Но и робела…
— Ладно, — сказала Клавдия. — Я тебя разыщу.
И укатила.
Во все время суеты с Клавдией Данилов с Наташей вели разговор между собой, в их разговоре не было слов, а было то, что они назвали четверть часа назад. Этот разговор шел как бы поверх разговора с Клавдией, оттого в нем была игра, волновавшая Данилова и Наташу. Что им была теперь Клавдия и ее тайны, что им была улица Цандера с восемьдесят пятым автобусом и аптекой! Однако, когда речь зашла о чалме, Данилову показалось, что их с Наташей разговор прервался и он, Данилов, остался один. «Впрочем, нашел к кому ревновать!» — подумал Данилов. Женщины — они и есть женщины… Он досадовал и на себя. Экие пошлые слова явились ему: «Наташа — моя вечная симпатия…» Но теперь, когда Клавдия уехала, они с Наташей вернулись к своим главным словам, и Данилов почувствовал, что на сегодня их хватит, дальнейшее может только испортить все.
— Мне на работу, — сказала Наташа.
— А мне скоро в театр.
— Данилов, хочешь, я тебе брюки сошью? Вот мерку сниму и сошью. Или джинсовый костюм? Или куртку?
— Ты с Клавдией сразу нашла понимание, — не утерпел Данилов.
— Любопытный фасон, — сказала Наташа. — Мне захотелось сшить эту чалму… Ах, какие брюки я вижу для тебя!
— Разве ты — брючный мастер?
— Я все могу! Я тебя одену…
Тут Наташа отчего-то засмущалась, словно поняла, что обновками своими сделает Данилова чем-то обязанным ей, а ему, мужчине, может, и мысль об этом сейчас неприятна… Подошел автобус.
— Счастливо, Наташа! Я позвоню тебе после спектакля!
— Ты приходи…
Глава 23
Дома Данилов расстегнул пуговицы рубашки. Оголил плечо. Черной дыры не было. Данилов отклеил прозрачный пластырь и ножницами потихоньку высвободил шелковые нитки. Кожа стянулась, ничто не напоминало о гравитационном коллапсе. А ведь где-то, подумал Данилов, в соседней вселенной открылась нынче белая дыра. Все вещество, словленное Кармадоном для гибельного снаряда, утекло туда. Да и табуретка Данилова и вилки с кухонного стола явились, видно, в ту вселенную подарком. Данилов вздохнул. Удивительно, что не ушли в черную дыру его кости и внутренности. Слаба, что ль, дыра была или что другое удержало их? Тут Данилов с некоей надеждой подумал, что, может быть, он напрасно грешил на Кармадона, что вдруг и Бек Леонович с Синезудом были затянуты в черную дыру и сейчас пришельцами вынырнули из белой дыры в неизвестной Данилову вселенной? Хорошо бы так, уж потом Данилов нашел бы способ вызволить их и вернуть в отчие места.
Какой способ?! Когда — потом?!
Что он Наташе морочит голову, если сам живет под дамокловым мечом и время его последними крупинками истекает в песочных часах! В особенности теперь, после запретного поединка!
В дверь позвонили. На пороге стоял Переслегин.
— Здравствуйте, — сказал Переслегин. — Извините, что надолго исчез. Был в командировке, в Горьком.
Тут бы им сразу сказать друг другу о главном, а они замолчали. Данилов даже засуетился, будто давая Переслегину понять, что времени у него мало.
— Я к вам ненадолго, — сказал Переслегин.
— Да нет, что вы… — смутился Данилов.
— Вы посмотрели? — спросил Переслегин.
— Да, — кивнул Данилов.
— И как?..
— Мне понравилось… Я ведь вам так и написал…
— Да-да, — согласился Переслегин. — Я очень благодарен…
Он замолчал, смотрел на Данилова, ждал, видно, еще каких-то добрых слов о своем сочинении, а у Данилова все ощущения от музыки Переслегина будто пропали.
— Я бы исполнил вашу симфонию, — сказал Данилов.
— Вот и исполните! — обрадовался Переслегин.
— Кто же меня выпустит на сцену? Где? И с каким оркестром?
— Это все можно устроить! — махнул рукой Переслегин. — Главное, что вам понравилась партитура!
Данилов посмотрел на Переслегина с удивлением. Экий прыткий! Совсем иное мнение он составил о натуре композитора в прошлый раз.
— А отчего вы дали главную партию в симфонии альту?
— Я и сам не знаю отчего, — сказал Переслегин. — Ведь когда начинаешь
