– А как же свобода воли?
– Не рассказывай мне о свободе воли, – скривился бес. – Я хочу быть игроком высшего разряда, а не винтиком в чужих руках.
– Он никогда не был человеком? – вдруг спросила Света, имея в виду Володю. По ее щекам потекли слезы.
– Был, но давно забыл, что это такое.
– А как же любовь?
– Я не верю в любовь. Любовь лишь иллюзия.
Света подошла к бесу, всхлипнув и утерев крупные слезы, потекшие по лицу.
– Ты чудовище, – прошептала она, а потом залепила звучную пощечину потустороннему комбинатору. – А я верю.
Вампирша подошла к неподвижному стажеру и, привстав на цыпочки, поцеловала того в губы.
– Я буду верить, что ты проснешься, – тихо произнесла Света и, зло взглянув на беса, вышла из комнаты.
– Влюбчивая ворона, – процедил Мефистофель, – трех дней не прошло, а уже втюрилась.
Я встал с сундука и зарядил бесу ударом кулака в челюсть.
– Доволен?!
– Да. Я создал хорошую марионетку, раз ее смогли полюбить. Как все кончится, подарю, пусть развлекается.
Я горько усмехнулся, отойдя и сев на свое место. Он и сейчас ничего не понял, этот бес. Даже мертвая навья более человечна, чем он. К Мефистофелю подошла Ангелина и зло подставила кулак ему под нос.
– Я буду следить.
– Ну куда уж без тебя, Светорожденная, – ухмыльнулся тот.
Магесса вышла из комнаты вслед за Светой, послышались слова утешения. А я проводил взглядом Ангелину. Светорожденная?
Тихо хмыкнула Оксана и тоже вышла.
К бесу подошла Александра и тоже залепила пощечину.
– А это за что?! – воскликнул душетехник, метивший в таможенники между мирами.
– Тоже за любовь.
– За какую?
– За сегодняшнюю, – процедила она и добавила еще одну звонкую затрещину. – И за завтрашнюю, если что. Авансом. Вдруг опять всем жизнь испортишь.
Глава 24
Три линии
Мефистофель больше не скрывался, но и вмешиваться в нашу жизнь не спешил. Долго пришлось объяснять хозяевам, что этот хитрого вида тип тоже с нами, Бурбурка ничего не понял, списав все на колдовство, но я все же выпросил у него еще одну комнату, куда отселили беса с его марионеткой. Сорокина было жалко всем. Такой судьбы и врагу не пожелаешь, только Оксана дразнила его унисолом, по аналогии со старым фильмом про мертвых спецназовцев с Ван Даммом в главной роли. Света прорыдала полдня и все твердила, что это нечестно.
А сейчас я сидел на краю кровати и смотрел на лежащую вниз лицом Александру. Девушка усердно делала вид, что ничего не видит и не слышит, хотя сама говорила недавно про проклятие экстрасенсорики.
Я лег рядом и уткнулся лбом в ее плечо.
– Хватит дуться.
– Я не дуюсь, – снизошла до ответа Белла, теперь ее так все назвали, и она даже не была против.
– А я вижу, что дуешься.
– Да козел он, этот Мефистофель.
– У него природа такая. Ему положено быть козлом.
– И этот – тоже козел.
– Кто?
– Червяк.
– Ты про полоза?
– Он же мог это позже рассказать. Всю дорогу молчал, а тут решил в сознательного гражданина поиграть.
– Мы повторим еще раз.
– Я уже настроилась, я была готова, а он все испортил. Это был бы мой первый раз, я хотела сказку. Она уже началась тогда. Волшебный замок, настоящий пир, дух эпохи короля Артура с поправкой на эти заморочки со сменой полов у нарони и неподвижное солнце. А тут этот нарисовался.
Я тихонько поцеловал ее в щеку.
– Ты меня не любишь, – произнесла Белла. – Я тебе нравлюсь, но ты меня не любишь. Я вижу.
– А что ты хотела? Чтобы я за доли секунды потерял голову? Мы взрослые люди. Пора бы уже не строить иллюзий.
– Ты как бес: любовь лишь иллюзия.
– Я так не говорил. Чувства не всегда должны пылать как бенгальский огонь в новогоднюю ночь. Порой комфортно, когда они просто греют, долго и уютно, чтобы человек, которому их дарят, не сгорел в жарком пламени, а мог укутаться ими в холодную пору и не замерзнуть под ледяным ветром невзгод и острых снежинок чужих взглядов, чтобы мог не бояться утонуть в промозглой грязи окружающего мира.
– Ты прям поэт.
– Поэт из меня не очень хороший, хотя стихами увлекался когда-то, писал.
– Почитай, – попросила Белла.
Я приподнял голову и начал читать:
Тени мечутся словно летучие мыши, В резких движеньях не понять очертаний. Пугают они молчаньем в затишье, Тени грядущего с обликом этих созданий. Все эти тени прозрачны и серы, Что б ни казалось в их облике смутном. Пока не поймаешь, не будет им веры. Плохо их видно в будущем мутном. Тени грядущего – то, что не сбылось пока. Там синие птицы и демоны страха. Не сразу понять, что твоя держит рука. А поймаешь одну – десять сыплются прахом.– Тени прошлого тоже не лучше, – вздохнула девушка и добавила: – А давай сбежим из замка, чтобы ни бес, ни змей, ни рыцари не смогли нам помешать.
– Не сейчас. Нужно сделать много дел, от которых зависит, вернемся мы или нет.
– Ты прямо сейчас пойдешь?
– К сожалению, да. У нас очень мало времени.
Она опять вздохнула:
– Иди, я знаю, что медлить нельзя.
Я поцеловал ее, так что мои губы едва коснулись ее губ, и встал.
Как всегда, я записал разговор с Бурбуркой на диктофон, а потом дал прослушать диалог остальным. Все согласились выручать пленных, а сейчас нужно было подготовить резерв нашей операции. Медлить действительно было нельзя, я заранее обговорил с лордом, что после очередного приема пищи начнем колдовство, а заставлять ждать старого феодала не стоило. Прием пищи, именно так. Завтраком, обедом и ужином назвать это сложно, солнце никогда не садилось за горизонт. Время отмеряли по едва заметному всплеску энергополя планеты, который происходил каждые три
